Тьма и золото полуночи

– Дай мне минутку. Встретимся внизу, – говорит он мне.

Я киваю, чувствуя себя глупо, чувствуя себя отвергнутой, и спускаюсь по лестнице, чтобы подождать Самсона там, где всегда его жду, – в саду, где аптекари ухаживают за травами и где ароматы розмарина и эвкалипта сливаются в головокружительную смесь.

Ждать долго не приходится. Мне хочется спросить Самсона, что они с Иазой делали наверху, но есть и более важная тема.

– Прости, – выпаливаю я. – Пожалуйста, не заставляй меня уходить!

Самсон подходит ко мне, обнимает, прижимается лбом к моей голове:

– Я бы никогда не стал угрожать тебе таким образом.

Я, запинаясь, начинаю объяснять свой поступок, думая в это время, что куда легче было бы передать все через кого-то другого, как я делаю с Олли и Киераном, и у меня даже мелькает мысль, не будет ли слишком странно, если я попрошу Джин присоединиться к нам, чтобы переводить мое бессвязное бормотание.

– Ты ведь знаешь, что я все понял? – говорит Самсон, когда я наконец умолкаю. – Мне трудно вообразить, что это значило для тебя, но я догадываюсь. И я представляю, как бы сам себя чувствовал… Ты делаешь точно то же самое, что сделал я, когда ворвался в дом вампиров… ты пытаешься доказать то, что тебе не нужно доказывать.

Несколько лет назад Самсон признался мне, что тот подвиг, что занес его в историю танов, был героической, глупой, нарушающей правила попыткой спасти свою тогдашнюю подругу от разрушения.

– Но я должна что-то доказать, – пылко возражаю я. – Ты не можешь понять до конца, потому что ты был избран для того, чтобы стать таном. А я – нет, помнишь? Андраста… – У меня перехватывает дыхание, когда я произношу имя своей погибшей наставницы. – Она привела меня сюда. Она и моя мама просто шантажировали лорда Элленби, чтобы он допустил меня до турнира…

– А турнир как раз и доказал, что ты должна стать рыцарем, – заканчивает за меня Самсон. – Если бы здесь было не твое место, твое ожерелье не изменилось бы. Ты не получила бы скимитар. Тебе следует забыть о том, что это не твое место, Ферн.

Я стараюсь поверить ему. Был однажды краткий миг – несколько месяцев назад, – когда я могла по-настоящему это принять, когда у меня был Иммрал и я действительно могла что-то изменить. Когда я ощущала, что товарищи-таны меня ценят.

– Не знаю, как стать полезной, – шепчу я. – Не понимаю, почему некоторые из вас хотят, чтобы я и теперь оставалась здесь, теперь, когда у меня нет силы.

Самсон долго молчит. Достаточно долго для того, чтобы я начала думать: он признается, и он тоже этого не понимает, и, в конце концов, меня лучше было бы выставить. Потом он говорит:

– Чего ты от меня ждешь, Ферн? Я не могу заставить тебя верить, что ты здесь нужна. Никто этого не может. Единственная, кто может по-настоящему понять, почему мы можем хотеть, чтобы ты здесь осталась, – это ты сама. Пока ты не осознаешь, насколько ты изумительна, с Иммралом или без него, никто не сможет этого сделать за тебя. Не по-настоящему.

– Я не пытаюсь вызвать у тебя жалость к себе или польстить моему эго, – говорю я. – Я действительно себя не знаю.

Самсон вздыхает и садится на раму поднятой кровати. Я сажусь рядом с ним. Он берет мою руку, его кожа кажется темно-янтарной рядом с моей светло-песочной.

– Я никогда никому этого не говорил, – начинает он, – даже лорду Элленби. Когда я несколько лет назад находился в штаб-квартире Мидраута в Королевском арсенале, кое-что случилось.

Самсон никогда не рассказывал мне подробно о том, что он пережил в то время, когда находился под прикрытием. Я время от времени затрагивала эту тему, но он отказывался говорить об этом, а я не настаивала. Бывают иногда переживания, которыми не хочется делиться, потому что стоит это сделать, как тебя начинают видеть по-другому. Это меняет взгляд на тебя. Именно поэтому я лишь вкратце объяснила ему, как появился на моем лице шрам. Но никогда не было секретом то, что меня обижали в Итхре, и вряд ли мнение Самсона обо мне от этого могло измениться, – но я не упоминала об участии в той истории моего брата. Я хотела защитить Олли, чтобы Самсон, узнав такое, не стал смотреть на Олли как-то иначе.

Я подавляю собственный страх из-за того, что собрался открыть мне Самсон, и из-за того, какие у меня могут возникнуть чувства. Просто обхватываю его ладонь руками, давая понять, что ему ничто не грозит. И он начинает.

9

Самсон долго молчит, подбирая правильные слова. Я никогда не видела его таким неуверенным. Когда он все-таки говорит, его голос звучит тихо, низко, и мне приходится прислониться к нему, чтобы слышать.

– Я проник туда примерно за полгода до того, как вы с Олли стали танами, – и вскоре обзавелся там другом.

– Другой шпион?

Самсон качает головой. Он не смотрит на меня, его взгляд уперся в наши соединенные руки. Я всматриваюсь в его лицо. Обычно оно такое сильное, с четко обрисованными скулами, твердым подбородком. Но сейчас я вижу в нем мальчишку, которого – к его собственной досаде – родителям нравится баловать.