Тьма на ладони

— Ничего не нужно. Если честно, я понятия не имею, как пленку в цифру перегонять… Да и того, что ты принесла, все равно для монтажа недостаточно.

От удивления она раскрыла рот. Слишком глупое выражение для такого симпатичного личика.

— Но зачем же вы их заказывали?

— Так… Выяснить кое-что.

Оставив ее стоять столбом, я направился в переговорную. Запирая дверь изнутри, ощутил прилив слабости. Похоже, и правда жар. Закончу — пойду в медпункт, решил я и вставил кассету в камеру.

Час спустя я снял трубку телефона и набрал номер.

— Приемная президента, — сказали в трубке.

Если уж рассуждать о сокращении штатов, то голос Нисимуры мог бы заменить любой робот. Без малейшего ущерба для производственных показателей.

— Это Хориэ из рекламного, — сказал я. — Господина президента, пожалуйста.

Пока меня соединяли, заболела голова. Знобило уже сильнее.

— Исидзаки слушает, — услышал я наконец. И без приветствий рубанул напрямую:

— При выполнении вашего задания возник ферс-мажор. Поэтому я решил доложить вам лично.

— Форс-мажор? Что именно?

— Если ролик с этим видео выпустить в эфир, возникнут проблемы не только с «Антиком». Это может привести к развалу компании в целом. Вероятность почти сто процентов.

Голос Исидзаки вдруг понизился до полушепота:

— Немедленно поднимайся ко мне. Один.

Место его секретарши пустовало. Я постучал.

— Входи, — послышалось из-за двери.

Как и в прошлый раз, Исидзаки сидел на диване и спокойно смотрел на меня. Я выразительно покосился на охранную камеру под потолком.

— А что… Госпожа Нисимура уже ушла?

— Отослал ее по делам. Придет через час, не раньше. Успеем поговорить.

Он указал на диван, и я присел рядом.

— Ну, что у тебя там за конец света? Рассказывай по порядку.

Я полез в карман и вытащил три кассеты. Одна из них — та, что оставил мне он. Я покосился на стол. Камера так и стояла там, не тронутая с моего прошлого визита.

— Могу я воспользоваться вашей камерой?

Он кивнул. Я встал, подошел к столу и взял в руки видеокамеру. Несколько царапин на корпусе говорили о ее почтенном возрасте.

— Я смотрю, эта «Айва» многое повидала. Давно купили?

— Года три назад, наверное. Эта у меня уже вторая. Только купил, как тут же цифровые появились! Сейчас, конечно, такими уже никто не снимает. Ну а мне она уже как родная…

— Первые цифровые видеокамеры появились в продаже в сентябре девяносто пятого. Два с половиной года назад. А цифровая «Айва» появилась еще через полгода. Я только что проверил по интернету.

— И что ты хочешь сказать?

— Сегодня вы ни в каком магазине аналоговой видеокамеры уже не найдете. Их производство, похоже, вообще прекращено. Однако такими камерами, как у вас, еще пользуется для домашней съемки довольно много народу. Примерно половина любителей еще снимает на пленку. Нынешний, девяносто восьмой год, наверно, войдет в историю как переходный…

— И что из этого?

— Эту запись вы делали на чистой пленке?

— На чистой? В смысле — на новой? Да, конечно. Я никогда не пишу поверх записанного.

— Понятно, — кивнул я. — Тогда позвольте вам кое-что показать… После того как вы показали мне эту запись, во мне тоже проснулся видеолюбитель. И я решил снять кое-что сам. Такой же камерой, как у вас, на такую же пленку. И просмотрел на таком же телевизоре.

Слегка удивившись, Исидзаки кивнул. Я зарядил в его камеру шестидесятиминутную «Pure Eight» и нажал на «пуск».

По экрану побежала картинка. Пейзаж, который я только что снял из окна переговорной. Силуэты небоскребов в дымке дождя. Ливень, затапливающий сердце огромного города. Водяное облако окутало Синдзюку. Один из центральных столпов японской экономики грустно уходил под воду. Настоящий портрет сегодняшнего дня. С минуту мы глядели на это, не говоря ни слова.

Я нажал на «стоп» и перемотал пленку.

— Хм-м, — иронично улыбнулся Исидзаки. — Несколько монотонно. Скажем так, до шедевра еще далеко.

— Совершенно согласен. А теперь посмотрим то же самое, снятое в цифре.

Я взял цифровую камеру, вставил в нее кассету. Переключил шнур и нажал на «пуск». Все тот же дождь. Над тем же городом, в той же печали. Никакого звука в динамиках. Запись бесшумная, как и сам этот ливень.

Когда я нажал на «стоп», Исидзаки терпеливо улыбнулся:

— Я смотрю, ты любишь разглядывать большие дома под дождем…

Я покачал головой:

— Да нет, не сказал бы.

— Зачем же ты мне это показываешь?

— А вы ничего не заметили?

— Заметил. Действительно, цифровая запись и резче, и как-то… свежее, что ли. Пожалуй, мне стоило перейти на цифру пораньше. Давно об этом подумывал.

— Если бы вы перешли пораньше, вы бы заметили еще одно отличие.

— Еще одно? Я кивнул:

— Да. И довольно заметное. Оно длится всего одну секунду. Но у цифры и у аналога эта секунда проходит совершенно по-разному.

Я снова подключил к монитору камеру Исидзаки. Вставил пленку, нажал на «пуск» — и тут же остановил. Пейзаж на экране застыл. Нити дождя превратились в сплошные линии.

— Замечаете?

Исидзаки покачал головой. Я опять поменял камеру и проделал ту же операцию.

— Ах, вот ты о чем… — проворчал Исидзаки на этот раз.