Тьма на ладони

— Именно, — кивнул я. — В случае с пленкой за мгновенье до старта появляется белая рябь, нечто вроде песчаной бури. Как в телевизоре среди ночи, когда уже ничего не показывают. Эта рябь длится совсем недолго — две или три десятых секунды. Образуется она в тот самый момент, когда пленка прижимается к линзе. В случае же с цифрой свет распознается в пикселях, и никакой ряби не возникает. У аналога этот момент настолько короткий, что обычные потребители его просто не замечают. Даже среди операторов, выполняющих рутинную съемку, мало кто задумывается об этом. И лишь те, кто на монтаже собаку съел, знают, в чем дело.

Исидзаки смотрел на меня и молчал. Я продолжил:

— Между тем у отснятого вами изображения эта «белая рябь» отсутствует. Только что вы сами это увидели. Показать еще раз?

Ничего не ответив, он покачал головой. И тогда я закончил:

— В таком случае подводим итоги. Это видео было снято цифровой камерой, а потом переписано на пленку. Иначе говоря — изображение смонтировано на компьютере. Компьютерная графика — вот что это такое.

Исидзаки глубоко вздохнул. Из его голоса исчезла уверенность:

— Здорово ты все подмечаешь…

— Я же говорил вам утром. Когда я вернулся в рекламу, перемены в этом бизнесе были слишком разительны. Пришлось кое-чему подучиться. В том числе и цифровым технологиям.

— Хорошо же ты «подучился», если такие мелочи замечаешь. Я об этом даже не подозревал…

— Честно говоря, эти мелочи я заметил тоже не случайно. Дело в том, что на этой записи слишком реальная картинка. Скорость компьютерного изображения — тридцать кадров в секунду. И хотя в обычных сценах разницу между цифрой и пленкой не заметит даже профессионал, в таких кадрах, как полет человека в воздухе, резкая смена действия и прочие редкие события, эта разница все же видна. Если честно, я сперва тоже засомневался. Может, ничего бы и не сказал вам, если бы не эта визитка.

— Визитка?

— Так точно. Вы сказали, что обменялись с профессором Ёдой визитками. Но позвольте — кто же носит с собой визитные карточки на прогулке вокруг дома или бегая по утрам? Не говоря уж о том, что господин Ёда был в спортивном костюме. Даже на экране видно — никаких карманов у него не было. Я дважды это проверил. И тем не менее визитка, которую вы мне дали, — абсолютно чистая, без единой помятости или складочки…

Исидзаки молча смотрел на меня. Абсолютно бесстрастно. Делать было нечего, и я снова заговорил:

— Разумеется, смонтировать запись так, чтобы сымитировать в цифре эту аналоговую рябь, совсем несложно. Но в вашем случае этим занимался специалист молодой, которого сразу обучали только цифровым технологиям. О слабостях аналоговой записи он был просто не в курсе. Логично?

Взгляд Исидзаки устремился куда-то поверх меня. В кабинете не осталось ничего, кроме густой тишины, которая наконец разрешилась очередным глубоким вздохом. При этом лицо его изменилось. Он едва заметно улыбался. С каким-то странным облегчением. По крайней мере, мне так показалось.

— Да, — сказал он, — теперь я могу собой гордиться.

— В каком смысле?

— Я все-таки неплохо разбираюсь в людях. Человек, которого я нанял на работу двадцать лет назад, оказался гением.

— Кем?

Улыбка на его лице стала шире. Уголки губ чуть задрожали, расползаясь в стороны.

Насмотревшись на эти метаморфозы, я спросил:

— Итак. Что вы будете делать? Компьютерная графика — революционный метод обработки изображения. В наши дни без нее не выживут ни кино, ни реклама. Вы же предлагаете рекламу наших напитков на основе подделки. Реклама на основе этого видео — один из вариантов технического мошенничества. Если его разоблачат, пострадает не только рекламируемый продукт. Встанет вопрос о доверии ко всей компании в целом. А однажды подорванное доверие восстановить практически невозможно. Иначе говоря, такой ролик ставит под угрозу выживание «Напитков Тайкэй».

Улыбка не исчезла с его губ, когда он спросил:

— А если бы я предложил тебе поучаствовать в таком мошенничестве?

— Я бы отказался. А если бы вы стали выкручивать мне руки — сообщил бы об этом всем своим знакомым на телевидении.

— Толково, — ответил он спокойно. — Тогда мы немедленно останавливаем производство этого ролика.

— Хорошо. В таком случае прошу вас лично сообщить об этом господину Санаде.

— Нет проблем…

Я глубоко вздохнул. И только тут заметил, что стою столбом посреди кабинета. Меня снова мутило.

— На этом, если позволите, я откланяюсь.

— Погоди.

— Что-то еще?

Исидзаки посмотрел на меня с подозрением:

— А почему ты ничего не спрашиваешь? Ты собирался изготавливать рекламу под моим началом. Неужели ты ничего не хотел спросить? Или у тебя не было никаких сомнений?

— Я — человек, который через две недели отсюда исчезнет. Ваш приказ об отмене ролика я воспринимаю как сигнал о том, что весь наш разговор уходит в прошлое. А копаться в прошлом не в моих интересах.

Оставив на столе лишь его кассету, я собрал остальные пленки. Он молча следил за мной. Я сложил вещи в кофр и повернулся к выходу. В нависшей паузе он тихо сказал:

— Ну что ж… Спасибо тебе за все.