Тьма над Петроградом

– Я вижу, вы настоящий театрал! – вздохнула Полина. – В наше время так редко встретишь такого человека! Вообще, мне кажется, Борис, мы с вами люди одного круга… как приятно встретить человека, с которым можно поговорить о театре, об искусстве…

Она закинула руки за голову и томно взглянула на гостя.

Борис сделал вид, что не замечает этих маневров. Он окинул взглядом афиши. Все это были афиши незатейливых водевилей с соответствующими названиями – «Веселая куртизанка», «Ревнивый султан», «Сестры-одалиски», «Племянница маркиза»… Как ни странно, только на одной из этих афиш присутствовала фамилия Жасминовой, и то набранная самым мелким шрифтом.

Проследив за взглядом гостя, несколько разочарованная Полина скромно сообщила:

– Я была известна… – при этом она потупилась, – я была очень известна! Провинциальная публика меня просто обожала! Меня встречали овацией! Особенно когда я появлялась на сцене в дезабилье… помню как сейчас, в Саратове в тысяча девятьсот… Впрочем, это было в другой жизни… – Она шумно вздохнула и продолжила: – На этой афише – вы видите – моя фамилия даже напечатана. На остальных же – обратите внимание, внизу – «и другие». Так вот это про меня…

Бориса не очень интересовали ее театральные воспоминания, он хотел выудить из Полины какую-нибудь ценную информацию и для начала спросил:

– Вы хотели, чтобы я попробовал починить какую-то лампу. Которую из этих?

– Ах, как вы милы… – вздохнула бывшая артистка. – Ну, мне даже как-то неудобно… право, это совсем не обязательно… впрочем, если вы настаиваете, кажется, вот эта… или та…

Борис взял указанную ему лампу и принялся ее изучать. В то же время он спросил Полину:

– А кто этот Владимир Орестович, которого вы сегодня ожидаете?

– Ах, Борис, а вы ревнивы! – Дама погрозила ему пальчиком. – Вольдемар, конечно, человек не нашего круга… я вам больше скажу, – она сделала страшные глаза и перешла на шепот, – он служит в гепеу! Впрочем, что я шепчу – об этом и так все знают. Но что делать, дорогой Борис, у слабой женщины должен кто-то быть, должно быть плечо, на которое можно опереться… так вот, Вольдемар – это именно такой человек. Он навещает меня… иногда, по вечерам. Так вот ваша тетушка, – Полина выразительно взглянула на Бориса, – ваша тетушка так любезна, что открывает ему парадную дверь квартиры. Дело в том, что стена ее комнаты находится возле входной двери. Вольдемар приходит после работы и стучит в стенку. Меланья Захаровна открывает ему дверь…

– Я не совсем понял, – прервал ее Борис. – Во-первых, я видел, что входная дверь с улицы заколочена. И вообще, почему все жильцы ходят через черный ход, если существует парадный?

– Ах, Борис, это такие вульгарные люди! – вздохнула Полина. – Они устроили общее собрание жильцов и на нем постановили не пользоваться парадным входом…

– Но почему?

– Во-первых, чтобы не мыть лестницу.

– Но разве у вас нет дворника?

– Дворник-то есть, но он теперь не моет лестницы.

– А что же он делает?

– Ну, Борис! – Полина томно потянулась. – Вы как с луны свалились! Дворники сейчас посещают собрания, изучают марксизм-ленинизм и подают в гепеу сведения о жильцах. Это раньше, во времена нещадной капиталистической эксплуатации, они мыли лестницы, сейчас, слава Богу, этого больше нет.

– А кто же моет лестницы?

– Жильцы, конечно! Но им этого делать не хочется, поэтому они и постановили не пользоваться парадным. Кроме того, комиссии по уплотнению… не всякая комиссия сможет подняться по черной лестнице, а которые и смогут – подумают, что мы и так живем в ужасных условиях и уплотнять нас ни к чему… а Вольдемар – приличный человек, партиец, не будет же он пользоваться черным ходом! Это даже как-то неприлично в его положении! В общем, он потребовал у квартирного уполномоченного товарища Сундукова ключ от парадной двери в квартиру, Сундуков не посмел ему отказать, ведь все знают, где служит Вольдемар… короче, этот ключ передали вашей тетушке… Звонок давно сломан, а если бы и работал, все равно им нельзя пользоваться – тогда жильцы узнают, что мой гость пользуется парадным подъездом, и меня будут обсуждать на общем собрании и заставят мыть лестницу!

– Но я своими глазами видел, что дверь внизу заколочена, как же он попадает в подъезд?

– Борис, не всегда верьте своим глазам! Это только видимость, доски легко отходят!

– Надо же! – Ордынцев повернулся к Полине и сообщил: – А ваш ночник вполне исправен. В нем просто перегорела лампочка. Замените ее – и все будет в порядке!

– О, спасибо, Борис! Я вам так признательна, так признательна! – Полина схватила его руку и прижала ее к своей бурно вздымающейся груди. – Слышите, как бьется мое благодарное сердце?

Борис мягко отобрал у нее руку и отступил на безопасное расстояние.

– Кстати, Борис, – продолжила Полина, кажется, не слишком расстроившись, – удовлетворите мое любопытство. Неужели Меланья Захаровна действительно ваша тетушка? Нет, я не хочу о ней сказать ничего плохого, но вы с ней такие разные люди! Вы – тонкий, образованный человек, любитель театра, разбираетесь в электрических приборах, а она – простая деревенская женщина…