Тьма наступает

– Как-нибудь продержусь.

– Не сомневаюсь. Потому что я принесла тебе кое-что. Обними меня, Стефан, – сказала она, приглушив голос на несколько децибелов. – Обними через прутья.

Он послушался. Вид у него был изумленным. Она зашептала ему на ухо:

– Веди себя так, как будто ты меня любишь. Гладь меня по волосам. Говори нежные слова.

– Елена, любимая моя малышка… – Их сознания еще не совсем разъединились, поэтому он смог сказать ей телепатически: «Вести себя так, как будто я тебя люблю?» Но пока его руки гладили, сжимали и спутывали ее волосы, руки Елены были заняты совсем другим. Она вытаскивала из-за пазухи и вкладывала под его одежду полную фляжку «Черной магии». – Где ты это взяла? – шепотом спросил Стефан. Вид у него был ошарашенный.

– В том волшебном доме было все. Я ждала случая передать ее тебе, если тебе понадобится.

– Елена…

– Что?

Казалось, в Стефане происходила какая-то внутренняя борьба. Наконец, уперевшись глазами в пол, он прошептал:

– Все равно из этого ничего не выйдет. Я не хочу, чтобы ты рисковала жизнью, пытаясь совершить невозможное. Тебе надо забыть меня.

– А ну-ка пододвинь лицо к решетке. Вплотную.

Он удивленно посмотрел на нее, но, ничего не спросив, послушался.

Елена влепила ему пощечину.

Пощечина получилась не очень сильной… хотя от удара по железным прутьям у нее заболела рука.

– Мне стыдно это слушать, – сказала она. А перед тем, как он успел произнести хоть слово, она сказала: – Тихо!

Послышался собачий лай. Он звучал издалека, но становился все ближе.

– Это за тобой, – со страхом сказал Стефан. – Уходи!

А она просто спокойно посмотрела на него.

– Я люблю тебя, Стефан.

– Я люблю тебя Елена. Навсегда.

– Я… ох, прости.

Она не могла уйти, в этом было все дело. Как Кэролайн, которая говорила и говорила, но никак не могла покинуть комнату Стефана, Елена могла бесконечно стоять здесь и говорить о том, что сейчас уйдет, – но уйти не могла.

– Елена! Ты должна. Я не хочу, чтобы ты видела, что они делают…

– Я убью их.

– Ты не убийца. Ты не боец, Елена, – и ты не должна этого видеть. Прошу тебя. Помнишь, когда-то ты спросила, сколько раз я должен заставить тебя сказать, что ты меня просишь. Сейчас каждый раз идет за тысячу. Прошу тебя. Ради меня. Уходи.

– Последний поцелуй…

Ее сердце билось как обезумевшая птица.

– Прошу тебя!

Слепая от слез, Елена развернулась и схватилась рукой за ручку двери, ведущую из камеры.

– В тайник возле того места, где проходит церемония, чтобы меня никто не увидел! – выдохнула она, распахнула дверь и шагнула в коридор.

Она все-таки увидела Стефана, но, насколько этого хватит, пока ее сердце опять не начнет разбиваться…

…господи, я падаю…

…этого она не знала.

Елена поняла, что оказалась где-то неподалеку от общежития – как минимум в двадцати пяти метрах над ним – и камнем падает вниз. Мелькнула первая паническая мысль – я сейчас разобьюсь, – потом сработал инстинкт, и после мучительных двадцати метров она вскинула руки, поработала ногами – и перестала падать.

Итак, крыльев для полета у меня больше нет, подумала она, сосредоточившись на точке между лопатками. Она знала, где именно они должны были быть, – но ничего не произошло.

Она осторожно подвинулась ближе к стволу дерева, помедлив только для того, чтобы переложить гусеницу, оказавшуюся на одной ветке с ней, на прутик повыше. Подтягивая ноги и отталкиваясь, она нашла место, где можно было сидеть, хотя, на ее вкус, ветка все-таки была слишком высокой.

Как бы то ни было, ей было видно и то, что внизу, и пространство на крыше, и видно очень хорошо – и, чем дольше она всматривалась в какую-то точку, тем яснее начинала видеть. «Зрение вампира», – поняла она. Значит, она стала Превращаться. Или же… но почему-то небо у нее над головой стало светлеть.

При помощи зрения Елена разглядела темное и пустое здание общежития, и от этого ей стало не по себе, потому что она вспомнила то, что сказал ей отец Кэролайн насчет «встречи». И то, что она телепатически узнала у Дамона о планах Шиничи на ночь Лунного пика. А что, если это не настоящее здание общежития, а просто очередная ловушка?

– Пришли! – воскликнула Бонни, когда они приблизились к общежитию. Она знала, что завопила пронзительно, даже чересчур пронзительно, и все-таки вид общежития, сияющего огнями, как рождественская елка со звездой наверху, успокоил ее, хотя она и знала, что это неправильно. От облегчения она была готова разрыдаться.

– Да, дошли, – послышался басок доктора Альперт. – Дошли все вместе. Но из всех нас Изабель нуждается в медицинской помощи больше всех и быстрее всех. Готовь свои снадобья, Теофилия. Кто-нибудь – сделайте для Изабель ванну.

– Давайте я, – после секундного колебания сказала Бонни дрожащим голосом. – Она ведь будет под транквилизаторами, как сейчас? Да?

– С Изабель пойду я, – сказал Мэтт. – А ты, Бонни, иди с миссис Флауэрс и помоги ей. И перед тем, как мы войдем в дом, я хочу сказать вам всем – никто никуда не ходит в одиночестве. Все ходят парами или тройками.