Тьма сгущается

Получив то, что хотел, он погладил ее по лицу. Ванаи хотелось поскорей встать и смыть с кожи его пот, но тяжелое тело продолжало вжимать ее в старенький диван с потертой обивкой. Тогда Ванаи принялась ерзать и попыталась выползти из-под него. Но мужчина не обратил ни малейшего внимания на ее слабые попытки освободиться.

Похоже, на сей раз Спинелло не даст ей так просто уйти. Он склонился над ней и, глядя ей в глаза, произнес:

– Ты мудро поступила, покорившись мне. Скоро весь Дерлавай покорится Альгарве.

– Вы сейчас раздавите меня, – чуть слышно пискнула Ванаи.

Спинелло приподнялся на локтях и коленях, однако встать девушке не дал.

– Фортвег наш, – продолжал он, – Сибиу наш. Валмиера наша. Елгава наша. А Ункерлант еще трепыхается. Но он как замок из песка, построенный ребенком.

Перечисление побед снова возбудило Спинелло, Ванаи почувствовала шевеление его плоти у себя между бедрами. Мужчина опустил голову ей на грудь, и она поняла что все пошло по второму разу. Она кротко вздохнула и, уставившись в трещины штукатурки на потолке, разглядывала их до тех пор, пока все опять не кончилось.

Уже натянув килт, Спинелло продолжил так волновавшую его тему:

– Война почти закончена, не сомневайся. Наконец-то пришло наше время, время Альгарве. Время, о котором мечтали наши предки едва ли не с того самого дня, как поселились в южных лесах.

Ванаи пожала плечами: то, что было воплощением заветных мечтаний Спинелло, для нее стало ночным кошмаром, грубо нарушившим ее реальную жизнь. При мысли о том, что кауниане отданы на растерзание альгарвейцам на ближайшие несколько сотен лет, у Ванаи мурашки поползли по коже. А осознав, что Спинелло может прийти и завтра, и послезавтра, и через неделю и делать с ней все, что взбредет в голову, она задрожала еще сильнее.

А вот она со Спинелло сделать ничего не могла. И ничего не могла сделать с войной. Раз уж альгарвейский майор хвалится тем, что Ункерлант почти покорен, то ее, Ванаи, война уже покорила.

Спинелло потрепал девушку по подбородку – еще одна вольность, которую ей пришлось стерпеть, и отвесил поклон:

– До новой встречи!

Можно подумать, она ждет не дождется этой новой встречи!

– И передай мое нижайшее почтение своему многоученому дедушке! – Спинелло расхохотался и, насвистывая, вышел.

Майор был доволен собой абсолютно. А почему бы и нет? Он получил желаемое удовольствие, а альгарвейская армия триумфально наступает повсюду. Ванаи, презираемая фортвежским большинством в королевстве своих предков, презираемая соотечественниками даже больше, чем оккупантами, схватила кувшин и тряпку и принялась яростно сдирать с себя даже память о прикосновениях альгарвейца. Сама она презирала себя больше, чем все остальные вместе взятые.

Маршал Ратарь прибыл на южный рубеж для того, чтобы самолично разобраться в причинах столь успешного продвижения альгарвейцев в глубь Ункерланта. До этого он следил за боями на границе Зувейзы, готовый в любой момент, если дела пойдут хуже, взять командование в свои руки. То, что армия завязла в этой пустыне, уже нарушало великие планы Ункерланта, и если она не сможет в ближайшее время перейти в наступление, это может иметь поистине катастрофические последствия для всей страны.

Но первый же визит на линию фронта чуть не стал для маршала и последним: стоило ему выйти из вагона каравана у городишки Вирдума, как тут же начался налет альгарвейских драконов. А ведь до линии фронта было еще двести миль! Крыло шло за крылом, и сыпались неисчислимые разрывные ядра. В одночасье запылал весь центр города: замок местного барона, склады и жилые дома.

Маршал даже не заметил в переполохе, что его зацепило осколком, пока кто-то не протянул ему пластырь, чтобы залепить кровоточащую щеку. Но Ратарь лишь усмехнулся:

– Благодарю вас, не надо. Не хочу, чтобы солдаты подумали, что я заработал эту рану во время бритья.

Шутка имела бы успех, если бы он не повторял ее до тех пор, каждый раз повышая голос, пока солдат с пластырем не услышал его. Дождь сыпавшихся с небес и рвущихся ядер оглушил всех и вся.

В штаб генерала Ортвина маршал заявился с наимрачнейшим выражением лица. Да, эта поездка вовсе не походила на загородную прогулку: все окрестности и особенно дороги постоянно получали свою долю разрывных «подарочков», которыми сегодня засыпали Вирдум. Маршал даже предпочел гнать свою лошадь по полям, так как проехать по дороге было почти невозможно – столько было на ней воронок. А еще ее загромождали мертвые солдаты, лошади и единороги. Даже пара бегемотов закончили здесь свой земной путь. И все это нестерпимо воняло горелым мясом. А из низко висящих облаков по-прежнему с ревом пикировало одно крыло за другим. Лошадь маршала нервничала, брыкалась, и он, окончательно разъярившись, стегал ее плетью.

– А где же наши драконы? Мы должны отплатить врагу той же монетой! – в гневе набросился он на солдата, который вызвался проводить его к штабу.

– У нас их гораздо меньше, чем у этих проклятых рыжиков, – ответил парень. – Да и большая часть тех, что привезли сюда, уже пала.