Тьма сгущается перед рассветом

— Найден какой-то погреб, — шепнул он, — но я его еще не видел…

— Погреб в безопасном месте, — продолжал Захария, — но боюсь, что работать там будет очень неудобно. Однако и ждать больше нельзя. Материала накопилось уйма! Редактор говорил, что из Дофтаны получены плохие вести… Одного нашего товарища забили палками… Насмерть… Администрация объясняет, будто он повесился в камере — хотят замести следы, но это им не удастся… С работы иди домой и передай Морару, чтобы был наготове, а в восемь тридцать жди меня у представительства «Додж». Знаешь, где это?

— Ну ясно! Напротив университета, — ответил Илья.

— Да… Но нам надо назначить и запасную явку на случай, если я не смогу придти вовремя… давай на одиннадцать часов сегодня.

— Где? — спросил Илья.

— Гм… Где? Давай на площади Виктории, около бодеги, что на углу, там большая вывеска — «Брагадиру». Договорились?

Илиеску поднялся наверх к главному инженеру, а Томов пошел в кладовую — нужно было сверить с кладовщиком заказы перед отправкой их покупателям. У дверей кладовой, перед широкой доской, заменявшей прилавок, на котором обычно рабочие получали детали, собралось несколько человек: вернувшийся из дальней поездки шофер «Понтиака» Арпад Саакал рассказывал о страшном взрыве и пожаре на целлулоидной фабрике…

— Котел там взлетел в воздух с хлорным газом… Посмотрели бы, что было, жуть!.. Все горело!

— Когда ж это случилось? — спросил кладовщик.

— Три дня назад.

— А пожарники что, спали? — поинтересовался сутулый кузнец, вечно дымивший коротенькой трубкой.

— Что пожарники, — сдвигая фуражку на затылок, ответил шофер. — Ты знаешь, что такое хлорный газ? Это ж страшнее бензина в тысячу раз!

— Ну-у! — произнес кто-то удивленно.

— Вот тебе и «ну». Фабричная пожарка начала было гасить, но куда там… На такой огонь — с допотопными насосами… Да и городские, когда прибыли, ничего не могли сделать. Вода не берет! А той пены, которой можно было бы тушить, у них не оказалось… Съехалось туда черт знает сколько пожарных машин, да толку никакого. Зарево такое, что ночь стала светлее дня.

— Наши пожарники домишко-то какой-нибудь паршивенький не могут спасти, не то что целую фабрику! — сказал кладовщик.

— Ну и черт с ней… Подумаешь, фабрика сгорела! — ухарски сплевывая, произнес мальчуган-ученик в рваном берете, сдвинутом на затылок.

— Как это черт с ней? Ты что мелешь? — накинулся на него электрик.

— А чего? Моя она, что ли? — задиристо ответил парень.

— Болван ты и больше никто! Хозяин-то фабрики получит страховые, наверное, не один миллиончик! И будь здоров!.. А наш брат, что там работал, где теперь найдет место? Дурень ты несчастный!.. «Моя она, что ли»… — передразнил электрик.

— И это бы еще ничего… — добавил шофер. — Наших там сгорело много… Вот что страшно!..

Парень покраснел и виновато спросил:

— Совсем насмерть, что ли?

Эти слова еще больше разозлили электрика:

— Ты что, сроду такой? Или, может, тебя мать в детстве колотила дубиной по голове?

Приехавший шофер объяснил парню:

— Да там сразу больше сотни человек скосило… Ты понимаешь, что такое взрыв? Кругом все плавилось, а ты спрашиваешь насмерть ли?

Кто-то из рабочих спросил:

— Как теперича будет с семьями тех, что сгорели-то? Получат за своих? Или как?

— Получат!.. — вскипел электрик. — То же, что получила у нас в позапрошлом году жена слесаря Василиу, когда вон там, в углу, лебедка оборвалась и убила его… Много ей дали тогда? Забыл?

— Шиш дали, — заметил кузнец.

— Сколотили, помню, мы ему тогда ящик, да администрация расщедрилась, всучила его жинке в зубы тысчонку, и будь здоров! А у нее трое детей… Вот так-то оно и на этой фабрике, небось, будет… Мы тут нужны только живыми да здоровыми, когда хозяева знают, что из твоих рук прибыли выжмут…

— Ты меня спроси, чего ходить далеко? Много я получил у Малакса, когда мне там ногу оторвало? — кивнув на штанину, прикрывавшую деревянный обрубок, спросил кладовщик. — Вот и работаю теперь за гроши, как полчеловека… А то спрашивает, получат ли, будто сам не знает…

— Ежели б рабочие делали как надо, тогда не им бы шиш, а хозяевам, — проговорил охрипшим голосом кузнец. — Вот эта сталь тоже, — показал он на согнутый коренной лист рессоры, — сама не подалась бы, ежели б я ее молотом, как надобно, не прижал… Так оно, братцы, кругом, везде и повсюду… Ежели мы, рабочие, прижали бы молотом, может, что и вышло бы…

Кузнец хотел еще что-то сказать, но тут подбежал рабочий и шепнул, что старший мастер Вулпя вошел в соседний бокс. Его побаивались: уж очень он был придирчив и криклив. Все стали расходиться. Илья договорился, что кладовщик перепишет номера покрышек, подлежащих отправке в Кишинев, и ушел с копиями накладных в диспетчерскую для сверки заказов…

В диспетчерской под впечатлением рассказа Арпада о жертвах взрыва он думал о том, какое сейчас горе в семьях погибших рабочих. «А кузнец, — решил он, — хороший мужик. Знает ли Захария о его настроениях?»…