Тьма сгущается перед рассветом

«Я вначале не поверила, когда мне сказали, что ты ходишь за толстухой Гаснер на рынок с корзинами. У меня в это время был урок музыки. Я бросила все и побежала к базару… Ты помнишь, мы с тобой разговаривали, а та толстая кукушка накричала на тебя. В тот день я плакала. Мне было жаль тебя… Может быть, и себя… Казалось, больше мы не увидимся. Хотела даже сделать что-нибудь с собой. Но теперь я счастлива. Дедуля тоже узнал (не знаю откуда), что тебя приняли в офицерскую школу. Он даже сказал, что ты ему начинаешь нравиться, говорит, — ты упорный! Четыре года учебы — не так уж много. Зато ты будешь офицером, тем более летчиком, а это значит, что мне разрешат… Поверь, когда я слышу звук аэроплана, мне кажется, что это ты летишь, и я бросаюсь к окну. Девчонки (Муся Шапиро, Катюша Михайлова) называют меня сумасшедшей, смеются. А я рада. Напиши, «сердюля»! Только пока еще на свой адрес, — я договорилась с твоей мамой. Пришли свое фото. Хочу посмотреть, как тебе идет форма. Не сердись, напиши. Только тогда отвечу. А теперь руки назад и только тихонечко… Помнишь?.. Пиши…

Изабелла».

Илья задумался. Письмо будто бы искреннее, но в то же время холодное. Он снова перечитал. Странное чувство не покидало Илью. «А про Попа — она ни звука…» — подумал он. Стало неприятно. Изабелла показалась чужой, далекой.

Когда вошел Женя, Илья сказал:

— Интересно! Откуда-то уже всему Болграду стало известно, что меня в авиацию приняли.

Женя засмеялся:

— Теперь, Илюха, без лётной формы тебе нельзя туда появляться. Это уж как пить дать! А если в форме приедешь, наверняка скажут — министром стал! Ну и паршивый же наш городишко! Оттого я и не любил его, будь он неладен. А Изабелла что пишет?

Илья, усмехнулся:

— Пишет… если стану летчиком, офицером, тогда все в порядке…

— А если нет, тогда что?

Томов пожал плечами.

— Читай!

— Можно?

Илья усмехнулся. Женя, быстро пробежав глазами письмо, сказал:

— Знаешь, Илья, такова жизнь… И ничего не поделаешь… Так уж заведено, спокон веков! А любовь эта — ну ее к дьяволу — ничего не дает, кроме терзаний.

Томов молчал. Женя подошел к нему, положил руку на плечо и неуверенно сказал:

— Но ты ей все же напишешь?

Илья посмотрел на друга и со злостью ответил:

— О, да, как же! Она ведь просит, чтобы фото прислал в лётной форме. Хочет, наверное, убедиться, в самом ли деле я принят в авиационную школу!..

— Знаешь, напрасно ты ехидничаешь. Дело, конечно, твое, но будь я на твоем месте, написал бы. Иногда бывает, что друг друга не понимают, хотя оба любят…

Томов перебил:

— Да, Женя! Забыл тебе сказать! Я же заказал себе форменную фуражку… Может быть, мне ее послать для «доказательства»? А? Ведь пока примут, кто знает, сколько еще пройдет времени!..

IX

Болград — город небольшой, однако его нельзя назвать тихим. Старожилы любили хвастаться: «наш город — своеобразный!» Торговцы, вроде Гаснера, были убеждены, что Болград обязательно должен стать уездным. Тут имелись свои, разумеется, соображения: ведь тогда увеличится торговля, а значит, и доходы. Помещики, вроде Раевского, предпочитавшие мещанскую тишину, не соглашались с этим. Немало болградцев поддерживало помещиков: «Торгашам-то и так не кисло!»