Тьма, сгущайся! (СИ)

Хантер внимательно посмотрел на нее. Марго автоматически поправила волосы.

— Вы прекрасно знаете, что каждый мужчина должен вами интересоваться,

— произнес он тоном светского льва, но тут же добавил:

— Мне показалось, что где-то произошел небольшой обвал. Или даже сошла лавина.

— Да, кусок скалы скатился на пляж — ответила Марго, проходя мимо него — Но я не верю, что вы могли услышать этот шум.

— Я слышал — ответил Хантер и направился вслед за ней вниз по склону — Почему вы не снимете куртку, ведь сейчас тепло?

— Я смогла бы придумать более тонкий предлог — с иронией заметила она.

— Я тоже — заверил ее Хантер.

— Да, пожалуй, верно — через мгновение произнесла Марго — Она остановилась у подножия и спросила:

— Росс, знаете ли вы какого-нибудь выдающегося ученого, даже точнее — физика с мировым именем, который своим знанием хотел бы оказать услугу всему человечеству? Человека с большим воображением и очень доброго?

— Трудный вопрос. Ну… есть Друммонд, потом Стендаль, хотя этого трудно считать физиком, Розенцвейг… и конечно же, Мортон Опперли.

— Именно это я хотела услышать от вас — кивнула Марго.

Дэй Дэвис постучал в застекленную дверь маленькой пивной около Портшеда. Его колени дрожали, лицо было мертвенно бледным. Мокрые черные волосы висели сосульками, с одежды капала вода. Но одежда не была грязной, несмотря на то, что он часто падал, поскольку грязь с нее смыла вода, когда Дэй вплавь преодолевал последние сто метров Бристольского канала.

Энергия, проснувшаяся в нем от страха, уже исчерпалась — если бы ему пришлось сделать еще несколько движений руками или ногами, то он не смог бы доплыть до берега, не выбрался бы из рвущейся вперед, пенящейся воды прилива, мчащегося в верховья Северна. Теперь ему был нужен крепкий напиток — алкоголь! — чтобы восстановить силы. Так же, как больному, подвергнувшемуся тяжелому отравлению окисью углерода, необходимо срочное переливание крови.

Но эти сволочи из Сомерсета по неизвестной причине закрыли дверь и спрятались — а поскольку в эти часы пивная должна была быть открытой, то он не сомневался, что они просто хотят насолить, не впуская его, так как ненавидят всех валлийцев, а тем более поэтов. Он поклялся, что сообщит соответствующим властям о закрытии питейного заведения! И прильнул лицом к одному из вправленных в олово матовых стекол, пытаясь разглядеть прячущихся в этой норе трусов, но темный зал был пустым, свет не горел.

Шатаясь, он отошел от пивной, похлопывая себя руками, чтобы хоть немного согреться. Подпрыгивая и притопывая, Дэй начал кричать охрипшим голосом:

— Куда вы подевались? Вылезайте! Ну, кому говорю, вылезайте!

Но никто не вышел, ни одна дверь не раскрылась, ни одно бледное, враждебное ему лицо не смотрело в окно.

Он был совершенно один!

Дрожа всем телом, он вернулся к двери пивной, обеими руками схватился за дверную раму, чтобы не потерять равновесия, с трудом поднял ногу, которую свела судорога еще тогда, когда он плыл через канал, и каблуком сильно пнул в стекло. Посыпались осколки. Дэй опустил ногу, присел возле дыры и просунул внутрь руку по самое плечо, стараясь отыскать замок и открыть дверь. Через мгновение ему это удалось, и распахнув дверь, он вошел внутрь, прямо к стойке бара.

Дэй остановился, покачиваясь, и с трудом восстановил дыхание. Когда глаза привыкли к полумраку помещения, Дэя охватило радостное чувство. Неожиданно он понял, как прекрасно, что он в этот момент находится здесь один — он давно мечтал об этом и вот его мечта наконец-то сбылась!

Он не обращал ни малейшего внимания на приглушенный рев, доносившийся с улицы, а поскольку так ни разу и не обернулся, то и не увидел, как снаружи из Бристольского канала медленно поднимается грязная пенящаяся вода. Он смотрел только на коричневые и зеленые бутылки, стоящие на полках за стойкой и на их восхитительные этикетки. Бутылки, как ценные книги, были для него источником различных знаний, друзьями в одиночестве, а бар — прекрасной библиотекой, из которой следовало черпать и вкушать произведения, которые, как Дэй хорошо знал, никогда не смогут ему надоесть.

Медленно приближаясь к ним, счастливый и улыбающийся до ушей, он начал тихо и мелодично читать по этикеткам названия своих любимых книг.

«Старый контрабандист»… Ричарда Блэкмора. «Учитель» Чарльза Сноу. «Красное и черное» Стендаля. «Белая лошадь» Честертона…

Двигаясь в холодной соленой воде, генерал Стивенс прошел мимо шахты лифта, в которой вода поднималась так бурно, что трещали металлические двери. Фонарик, висящий на его шее, освещал воду, достигающую бедер, а также стену, оклеенную обоями с изображением исторических битв. Сразу же за генеральским фонариком, пытаясь рассеять темноту, пробивались еще три луча света.

— Совсем как банда воров из какой-то музыкальной комедии — заявил полковник Грисволд.

Стивенс ощупал стену, пальцами разорвал обои и открыл полуметровой ширины дверь, за которой они увидели неглубокую нишу, а в ней — большой черный рычаг.

Генерал обернулся к остальным: