Тьма, смотри на меня (сборник)

Кот снял бурлящий кипяток с электроплитки. На твидовом столе (перешит из старого пальто доктора Бена) ждут две треугольные чашки с заваркой.

Ведомая Котом горячая вода наполовину наполняет их.

Шерсть на кошачьей башке взъерошена.

– Я как айсберг в океане – очень плохо управляем… – напевает Кот во время процесса. Чай будет крепким.

– Сахар?

– Две.

Он смотрит на Химену хитрым взглядом, словно пьяный хирург на опухоль. Одежда девушки всё ещё мокрая. Сапожки в грязи, джинсы измяты. Футболка сидит в обтяжку. Равные края оборванной ткани вместо рукавов. Чёрный крест спереди на красном цвете.

– Переоденешься?

Кот дергаёт за подсвечник старинного стиля – это ручка встроенного в стену шкафа, который медленно распахивает пасть.

Из шкафа, оттолкнувшись от ржавой пружины, выпрыгивает смирительная рубашка, пару раз бьётся о противоположную стену и с нежным шуршаньем стелется у ног девушки.

Химена снимает свою одежду. Кот, загадочно улыбаясь, любуется её гладким телом, отхлёбывает чай.

– Странная у тебя красота, – мурлыкает он, когда девушка облачается в смирительную рубашку. Длинные рукава она закатала, не решившись их оборвать, уселась за стол из пальто.

– Хочешь есть? – спрашивает Кот. – Есть аминазин, инсулин, сульфазин, трифтазин, аскофен, глюкоза, гистамин, н-диметилтриптамин, псилоцин, серотонин, фламизин, аманита мускария…

– Спасибо, спасибо. Мне не надо.

– Заставлять не стану.

– А чем ещё здесь кормят? – её отстранённый взгляд в окно.

– Всем. Первоклассный хавчик. Но только не для нас, – Кот тоже оглядывается на окно. В стекло стучится темнота. Чёрно-жёлтый торжествующе указывает лапой на лампу. Кремовый свет отпугивает тьму. Кот снова поворачивается к отпивающей из кружки девушке. Чёрная часть её волос немного блестит, а белая половина уже высохла.

– Расскажи мне всё подробно, – просит Кот.

– Это будет не трудно… – говорит она, упираясь в спинку соломенного стула. – Я много раз пыталась выйти из жизни… В общем, я залезла на крышу, села на качели… Пошёл дождь, самый обычный… Я спустилась на улицу, где было очень темно… Никого со мной не было. Я пошла по ночному городу… Перешла мост, зашла в воду… Появился ты и не дал мне сдохнуть… Потом мы добрались сюда… А здесь я рассказываю тебе, как я пыталась выйти из жизни…

Чёрножёлтый нахмурился.

– Потерю памяти не помнишь? – спрашивает.

– Нет. Но я могла её забыть.

– Дежа-вю, связанное с этим местом? – Кот побрякал пальцами себе по голове. – Может, ты уже была здесь раньше?

Химена пожала плечами пространство вокруг себя.

– У вас тут есть человек без лица, отделивший его от себя выстрелом под подбородок из рогатки, – спросила она, как бы утверждая. – Он ещё протягивает ладонь для рукопожатия так, будто предлагает её купить.

– У нас тут есть Нигер из Ку-клукс-клана, – говорит Кот.

– Когда ты его кому-нибудь представляешь, то обычно говоришь…

– «Кстати, он – негр». – Заканчивает Кот мысль собеседницы, пялится в свою опустевшую кружку. И говорит:

– Один больной, здешний пациент, 10 лет вынашивал хитроумный план мести, но забыл кому мстить…

– Утопился в рукомойнике. – Уверенно итожит Химена. Кот согласно кивает. Она говорит:

– Другой больной считал, что он абсолютно здоров. Пробовал пробраться на фотографию, пытался создать «стилет Росмана» и продать его на чёрном рынке, хотел избежать капюшонов… А закончил он эти лихие подвиги тем, что…

–  Не перерезал себе горло ложкой, – чёрно-жёлтый собеседник не дал ей закончить.

– А старуха-силиконщица?

– Эта уважаемая пожилая женщина… – припомнил Кот, уставив морду в потолок. – Она ведь ведьма в отставке?

– Кажется, да.

– Живой рухлядью скитается она по больнице, показывая каждому фотку своего сыночка…

– И приговаривает «Какой он красивенький, правда?» А на фотографий – тошнотворное лицо сигаретного окурка.

По окончаний фразы Кот, демонстрируя крайнюю степень брезгливости, притворно дёрнул лапами. Затем он произнёс вот это:

– Ещё здесь был больной, который думал, что умер, и требовал себя похоронить по всем правилам «государственного закона о мёртвых»…

– Он орал репризы и пытался смастерить себе гроб из спичек. А после его пришлось похоронить под лавочкой в саду, так он был настойчив…

– Но иногда он выбирается из «могилы», заявляя, что ему там одиноко, и склоняет других пациентов составить «загробную» компанию. Этакий мёртвый дуэт, – закончил Кот.

Ворох общей памяти обрывками разлетелся по комнате.

Они по-ночному молчали:

Смирительная рубашка на голом теле. Виденье облетелых тополей под ясным небо. Игла входит в нёбо. Игра тушит ко́ды. Длинные рукава закатаны до лунного листопадения. Сырой утренний рассвет ночи над Городом. Обтянутые серыми шкурами кожи, скелеты бегают наперегонки в поисках свободных могил. На дорогах расселись вороны. Пустой ветер треплет траву у склепов. Город-кладбище мёрзнет утренней тишиной…

– Какой-то человек. Он заперт в моей памяти. Я вспомню, когда его увижу… Хватит обо мне. Давай о тебе… Что ты обо мне думаешь?

Зачарованный голос Химены рвёт тишину.

Кот собирает с пола её одежду, смятой охапкой вручает девушке и открывает скрипнувшую дверь.