Тьма в бутылке

Ровно в тот момент, когда он уже собирался, покачивая головой, отвернуться, пребывая в полном замешательстве, как ему — да обрушатся на него все силы ада, черт возьми! — поступить с этими в высшей степени странными сестренками, она наконец спокойно ответила, произнося отдельно каждое слово:

— Я неплохо играю в скрэбл, разгадываю кроссворды, ребусы, справляюсь с айкью-тестами и судоку, у меня получается писать стихи и песни на конфирмацию, серебряную свадьбу, день рождения или в честь иной важной даты. Но вот тут произошла какая-то заминка. — Она обернулась к Карлу. — Вы можете оставить меня в покое еще на какое-то время, чтобы я имела возможность поразмыслить над этим жутким письмом?

Может ли он? Она простояла тут в течение всего времени, которое требуется, чтобы доехать до Рёдовре и вернуться обратно, плюс еще до этого, и он должен оставить ее в покое? Строго говоря, Ирса должна бы была сложить все южные фрукты обратно в свою маленькую страшную грязную авоську из тележки и в своем шотландском тряпье, вместе с волынкой и всем прочим барахлом, проваливать в Ванлёсе или откуда там она прикатила, черт ее возьми.

— Милая Ирса, — взял он себя в руки, — либо ты в течение ближайших двадцати семи минут предоставишь мне эти ничтожные счета, снабженные пометками, где мне нужно искать, либо я сейчас же любезно попрошу фру Лизу с третьего этажа выписать тебе зарплату за приблизительно четыре часа интенсивной работы. И в таком случае на пенсионные выплаты можешь не рассчитывать, ясно?

— Закрой рот. Извини за грубость, но прозвучало столько слов. — Она широко улыбнулась. — Кстати, неужели я забыла тебе сказать, как тебе идет эта рубашка? У Брэда Питта есть похожая.

Карл опустил глаза на клетчатый кошмар из «Квикли», вдруг почувствовав себя в этом подвале удивительно бесприютным.

Он прошел назад в так называемый кабинет Ассада и обнаружил, что тот сидел, водрузив ноги на верхние ящики стола, с телефоном, вплотную прижатым к иссиня-черной щетине. Перед ним лежали десять шариковых ручек, которых теперь, естественно, Карл не досчитается в своих запасах, а под ними виднелись бумажки с какими-то именами, цифрами и арабскими каракулями. Он говорил медленно, четко и удивительно чисто. Его тело излучало авторитет и покой, в руке он крепко держал крошечный картонный стаканчик с ароматным турецким кофе. Если быть не в курсе, можно было принять его за туристического агента из Анкары, которому только что удалось заказать огромный самолет для перевозки тридцати пяти нефтяных шейхов.

Он повернулся к Карлу и одарил его скомканной улыбкой. Очевидно, его тоже требовалось оставить в покое. Настоящая эпидемия.

Может, в связи с обстоятельствами устроить себе профилактический сон в офисном кресле? В таком случае можно было бы за сомкнутыми веками просмотреть фильм о пожаре в Рёдовре и надеяться на то, что дело окажется раскрытым, как только распахнутся веки.

Мёрк как раз успел усесться и задрать ноги, когда его привлекательный и способствующий продлению жизни план был прерван голосом Лаурсена:

— Карл, а у вас осталось что-нибудь от самой бутылки?

Карл заморгал.

— Ах, от бутылки? — Перед его глазами мелькнул заляпанный жиром фартук Лаурсена, и он опустил ноги на пол. — Да, если для тебя в понятие «что-нибудь» входят три с половиной тысячи осколков размером с муравья, то у меня их целый пакет. — Он отыскал прозрачный пакет и поднял его на уровень глаз Лаурсена. — Ну, что? По-твоему, это «что-нибудь»?

Тот кивнул и показал на один из осколков чуть крупнее остальных, лежащий на самом дне.

— Я только что разговаривал с Гильямом Дугласом, шотландским техником; он посоветовал мне отыскать самый большой осколок бутылочного дна и провести ДНК-анализ крови, которая на нем осталась. Вот такой осколок. Ты сам видишь на нем кровь.

Карл уже собирался попросить у него лупу, но все-таки смог увидеть и без инструмента. Крови было немного, и она казалась совершенно разбавленной.

— Они что, не исследовали кровь?

— Нет, он сказал, что они брали на анализ только фрагмент самого письма. И еще сказал, чтобы мы особо ни на что не рассчитывали.

— Потому что?..

— Потому что слишком скудный материал для взятия пробы и потому что прошло слишком много времени. А еще потому, что условия внутри бутылки и факт ее нахождения в морской воде в крайней степени неблагоприятны для сохранения наследственного материала. Тепло, холод, возможная примесь соленой воды. Меняющееся освещение. Все говорит о том, что ДНК не сохранилась.

— А ДНК может изменяться, когда разрушается?

— Нет, она не меняется, только разрушается. А учитывая все неблагоприятные факторы, к сожалению, так оно и произошло.

Карл посмотрел на крошечное пятнышко на осколке.

— А что, если они обнаружат целую ДНК? Что нам это даст? Мы не сможем идентифицировать никакое тело, потому что его нет в наличии. Мы не сможем сравнить полученный генный материал с материалом родственников — где мы их возьмем? Мы ведь даже не знаем, кто автор письма, так каким образом это нам поможет?