Тьма в конце тоннеля. Обмен Райнеманна. Человек без лица.

— Минутку, минутку, — прервал Армстронг. — Мы вовсе не подумываем о том, чтобы отменить заказ. Мы его уже отменили. Я ведь сказал вам об этом, молодая леди, сегодня утром по телефону. — Он, посмеиваясь, взглянул на Пита. — Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил о ее несговорчивости?

Пит постарался изобразить на лице улыбку.

— Понимаю, — ответил он и мысленно поморщился, вспомнив свою вчерашнюю попытку завести с Диной роман. В следующий момент он поморщился уже по-настоящему, так как его искалеченные плечи коснулись жесткой спинки стула.

— Но, мистер Армстронг, — начала Дина, — вы совершаете ошибку. Ведь именно этой станции вы обязаны своим процветанием. Сомневаюсь, чтобы вы давали свои объявления куда-то еще.

— Мы не совершаем никакой ошибки, — возразил Армстронг.

— Но почему, почему вы забираете свои объявления? Ведь для этого должны быть причины? Может, мы сумеем что-нибудь исправить?

— Причины-то есть, но вот сможете ли вы что-нибудь исправить — это уж другой вопрос.

— Что же за причины? — резко спросил Пит.

— Ваши передачи теперь не пользуются такой популярностью, как прежде.

— Почему вы так думаете?

— Я не думаю, я знаю. Причем из разных источников. Во-первых, наши водители производят опрос: спрашивают у домохозяек, слушают ли они радио. Число слушателей среди наших клиентов в последний месяц сократилось примерно на тридцать пять процентов. Есть и другой способ проверить: кое-что мы рекламируем только по радио. Сейчас, например, это готовый эгног[7]. В него нужно добавить только спиртное, и все готово. Рекламы этого напитка передаются по радио с середины ноября. Дина подтвердит вам, что в это время года на него обычно очень большой спрос. А в этом году спрос резко снизился. Значит, рекламы нам ничего не дают. Поэтому-то мы и решили расстаться с радио. — Он поднялся с кресла. — Нам чертовски досадно, но дело есть дело. Рад был познакомиться с вами, мистер Маркотт.

Дина проводила его до дверей. Потом вернулась, слегка пожала плечами и понуро опустилась в кресло.

— Я так старалась. Но ничего не поделаешь, если его рекламы идут впустую.

— Он по крайней мере объяснил все лучше других, — печально заметил Пит. — Лучше Гандерсона, лучше Диркена.

— Диркена? — Она быстро взглянула в его сторону.

— Я не имел возможности сообщить вам, — с напускной веселостью начал Пит, — что Кредитное общество фермеров тоже отказалось от наших услуг. Совпадение, разумеется.

Дина внимательно вглядывалась в его лицо.

— Вы считаете, что это заговор, да?

— Потерять за сорок восемь часов трех самых крупных клиентов? А вы можете найти другое объяснение?

— Могу, — оживилась Дина. — И вы с ним согласитесь, если перестанете жалеть, себя и взглянете в лицо фактам. Станция начала терять слушателей с того самого дня, как вы затеяли это безумное дело Ваймера. А раз нет слушателей, то нет и клиентов. — Ее голос зазвучал мягче: — Быть может, в больших городах люди ищут сенсаций, но только не здесь. Здесь не хотят все время слушать об убийстве, если даже в него и верят. А в это убийство к тому же никто и не верит.

— А вы верите?

— Нет, — решительно ответила она, не опуская глаз.

— Тогда, значит, не верите и в то, что вчера вечером кто-то столкнул меня с лестницы.

Дина быстро встала.

— Что ж, будь по-вашему, Пит. Да, да, это огромный, страшный, черный заговор.

Пит вскочил с кресла, схватил ее за руку и повернул к себе лицом.

— Вот что, моя красотка. Вы, конечно, можете выскочить из кабинета, но сначала вы выслушаете меня. Я чертовски устал от того, что со мной обращаются, как с лжецом и идиотом. Я видел, как убивали Ваймера. Я видел это так же отчетливо, как сейчас вижу вас. Однако кое-кто из ваших заправил решил, что Уиллетсу не пристало быть местом убийства. И если сам убийца — один из этих заправил, как можно привлекать его к суду! Ведь это может повлиять на распределение мест, в колледже или повредить бизнесу. Поэтому решили обойти эту историю молчанием, но, так как я не стал молчать, меня любым способом старались припереть к стене, вплоть до попытки утихомирить навсегда.

— В котором часу вас пытались сбросить с лестницы? — В вопросе Дины был привкус недоверия.

— Не пытались, а сбросили. Я отвез вас домой и приехал на студию, чтобы докончить кое-какие дела. Выйдя из кабинета, я увидел, что лампочка в верхнем холле не горит. Я стал спускаться вниз, и кто-то стукнул меня сзади. Я катился до самых дверей.

— Вы говорите правду, Пит? — Она глядела на него очень серьезно.

— Клянусь всем самым святым, чего не так уж много в этом городе! Если вас интересует клиническая сторона дела, я покажу вам синяки на том месте, которым я ударился об острый край порога. О, вовсе не там, где вы думаете! На плечах.

— Я ничего не думаю.

— Ах, простите, я забыл, что вам вовсе не надо думать! Вы родились с готовыми ответами на все вопросы.

Наступило долгое молчание.

— Признайтесь, ведь все же трудно поверить, что кто-то на самом деле пытался вас убить.

— А почему в это так уж трудно поверить? Убить человека — лучший способ заставить его замолчать. Он почти всегда действует безотказно.