Тьма в конце тоннеля. Обмен Райнеманна. Человек без лица.

Элоиза попросила его не ехать назад в такси. Машина, с шумом отъезжающая от дома в четыре часа утра, может разбудить соседей и вызвать толки. Поэтому Пит возвращался в отель пешком. Он шел пустынными ночными улицами, перебирая в уме всех своих противников. Никто из них, кроме Диркена, не походил на мужчину в синем костюме. Значит, этим безликим убийцей был кто-то еще, и этот кто-то ничем не выделялся среди других. Окутанный неясным сумраком утра, он вместе со всеми идет на работу, потом холодным зимним вечером возвращается домой. В полдень он расхаживает по улицам, останавливаясь поболтать, и посмеяться с друзьями, и купить на углу газету. Короче говоря, как и все другие, он изо дня в день занимается своими обычными делами.

Питу казалось, что единственный клочок суши среди зыбкого хаоса сомнений — факт (а Пит не сомневался в его подлинности), что история с деньгами Сэма Брайэнта, которые тот якобы дал своей дочери, была наспех сколоченной ложью. Сэм выдумал эту историю, чтобы скрыть истинное положение дел, а трагическая смерть дочери защищала его от вопросов любопытных. Однако все факты говорили о том, что машину Рита Брайэнт купила не на отцовские деньги. То, что Ваймер и Синий Костюм имели к этому какое-то отношение, было всего лишь предположением, но довольно-таки реальным. К тому времени, как Пит вошел в пустой вестибюль отеля, он уже окончательно решил отправиться вечерним поездом в Чикаго и побеседовать с кем-нибудь из «Прентис моторе», той самой фирмы, которая продала Рите машину.

На следующее утро он почти до полудня не показывался на станции. С замирающим сердцем открыл он дверь своего кабинета, боясь обнаружить там еще одно расторжение контракта, но на его столе лежала лишь записка от Агнес Уэллер:

«Дорогой Пит!

3 января в моем загородном доме я даю рождественский обед. Жду вас с нетерпением.

Агнес».

Далее следовал постскриптум:

«Зачем ждать января? Заходите ко мне как-нибудь на чашку чаю. Позвоните, и мы условимся о дне».

Он тут же позвонил ей, и она предложила встретиться на следующий день.

— Очень жаль, но сегодня вечером я уезжаю в Чикаго, и завтра меня здесь не будет.

— Тогда, может быть, сегодня? Ну, скажем, около четырех?

Пит быстро прикинул в уме.

— С удовольствием. Сегодня-то я, собственно, свободен.

Но все вышло не так, как он предполагал. Возникли какие-то технические неполадки, и в течение двух часов Пит то и дело перезванивался с Пэтом Микином. Вскоре после того, как неполадки были устранены, в кабинет впорхнула Дина и с оживлением стала рассказывать о придуманной ею новой программе.

— Это будет утреннее обозрение, — объясняла она, — с семи до восьми каждое утро. Я думаю, к нему подойдет название «Клуб любителей кофе», или, может быть, «Вставай и начинай». Я могу быть ведущей. Там будет всего понемножку: музыка, шутки, живой анс.

— Что-что?

— Анс! Сокращенное от «ансамбля». Ну, например, рояль, гитара и контрабас. Что вы на это скажете?

Когда она возбуждалась, глаза ее, казалось, делались еще больше и синее и все лицо сияло. Она напоминала Питу очень маленькую девочку, оживленно и с восторгом рассказывающую о Золушке. Сегодня на Дине была пышная юбка и беленькая кофточка, что еще больше подчеркивало сходство.

Питу не хотелось разочаровывать ее, но он вынужден был сказать:

— Очень жаль, Дина, но сейчас мы не можем позволить себе тратить деньги на новую программу.

— Но, Пит, это не так уж дорого. Я буду сама писать сценарии в свободное время. И подбирать все буду сама. Только за анс придется заплатить.

— Послушайте, Дина, финансовое положение станции вы знаете не хуже меня. Мы потеряли несколько тысяч долларов. Было бы безумием выбрасывать деньги на новую программу, когда с потерей еще одного клиента станция начнет терпеть убытки.

— Это компенсирует наши потери.

Пит посмотрел на нее испытующим взглядом, и она добавила уже более робко:

— Ну, по крайней мере хоть частично. — Ее робость вдруг исчезла. — Нам надо раздобыть несколько новых заказов вместо тех, которых мы лишились. А мы никак не сможем их получить, раскладывая по тарелкам старые кушанья. Мы должны придумать что-то новенькое, особенное и увлекательное. Вот такой и будет эта утренняя программа. Держу пари, что прежде, чем она появится в эфире, я смогу разрекламировать ее в общих чертах, потом нанести несколько визитов и вернуться с готовыми контрактами.

— Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите!

— Не отдаю отчета? Ну_? тогда дайте мне только попробовать. Что вы от этого потеряете?

Она загоняла его в угол, а этого он не переносил.

— Слишком уж все это похоже на старых «Пташек», — не уступал он.

— А чем были плохи «Пташки»?

— Они были gauche[8]. Почему я и снял их с программы.

Дина откинулась в кресле и мило улыбнулась.

— Простите, я не понимаю по-французски. Вы не переведете мне?