Тьма в полдень

Они пришли рано, и в казино было почти пусто. Понемногу подходили новые посетители, некоторые знакомые Венка задерживались у столика, кланялись Тане, щелкая каблуками, обменивались несколькими фразами насчет сегодняшнего меню, начинающихся морозов или последней комиссариатской сплетни. Все были какие-то озабоченные, а может, просто в дурном настроении. Немец ведь тоже подвержен смене настроений, а тут еще и погода скверная, и ОКБ ничего утешительного не сообщает, за исключением новой порции брутто-регистровых тонн, потопленных доблестными подводниками на Североатлантических коммуникациях.

– Настроение здесь сегодня совсем другое, – сказала она, следя за тем, как фон Венк в четвертый раз наполняет ее рюмку. – Вы помните, в тот раз? Все были так возбуждены, это было как раз в разгар кавказского наступления. Все думали, что война вот-вот кончится. Вы ведь тоже так думали, правда?

– О, людям свойственно немножко ошибаться, милейшая моя Татьяна Викторовна, – по-русски ответил фон Венк.

– Ничего себе «немножко»! – усмехнулась Таня.

– Не нужно торжествовать, военное счастье весьма капризно, и торжествование победителя нередко меняется в печаль побежденного, – меланхолично изрек фон Венк и поднял свою рюмку. – Прозит!

– Да, «торжествования» здесь сегодня не видно, – согласилась Таня.

Они опять помолчали. Барон достал знаменитый папенькин портсигар, машинально предложил ей сигарету. Таня так же машинально отказалась.

– Вы думаете, что в Москве сейчас торжествуют? -спросил он, возобновляя прерванный разговор. – О нет. Там не до этого, поверьте мне. Конечно, наша летняя кампания не оправдала те большие надежды, что на нее воскладались. Это бес-спорно. Но! Не следует делать спешные выводы. Наступление почти ничего нам не стоило: до Сталинграда мы вообще не несли потерь. Мы захватили массу военной добычи на Кавказе. Один только хлеб уже оправдывает всю операцию. Вы видели эшелоны с кубанским хлебом, которые шли через Энск?

– Нет, – Таня помотала головой. – Но неважно, это легко можно себе представить. Странно было бы, если бы вы там не поживились.

– О да, несомненно. Мы поживились, а Москва – как это? – промоталась. Москва потеряла хлеб, уголь, заводы – это невосстановимо так скоро. Москва понесла гигантские, колоссальные потери в живой силе. Я не скажу: в технике – только потому, что этой техники вообще не было. Русские танки – миф. Ваши конструкторы работают не хуже наших, да-да, я не боюсь это признать, я говорил со специалистами, но ваше производство...

Фон Венк пренебрежительно пожал плечами. Таня, подперев щеку кулаком, смотрела на него с сожалением и насмешкой, как ей казалось.

– Ну что наше производство? – спросила она. – Плохое, да? Отстает, да?

– Несомненно, – подтвердил барон. – Отстает не только от германского производства, это было бы не столь удивительно, но вообще от производства тех стран Европы, которые сегодня работают на нашу армию...

– Подумаешь, – сказала Таня и допила свою рюмку. – На вас работает Европа, на нас работает Америка, посмотрим еще, чья возьмет...

Фон Венк поднял палец:

– О! Вы сказали весьма важную вещь. Америка! Вы говорите, она на вас работает; хорошо, пусть будет так. Но ведь вы на нее воюете! Да-да, вы воюете на Америку. Вы знаете, где сейчас идет великое торжествование? Не в Берлине, и не в Москве, и даже не в Лондоне, но в Нью-Йорке. Именно там!

– Ой, только не начинайте мне говорить о евреях и о масонах, – сказала Таня, сморщив нос.

– Но это есть основа всего; не разобравшись в роли мирового жидо-масонского капитала, мы ничего не поймем в истории.

– Господи, каждый понимает историю по-своему, – сказала она примирительно. – К чему спорить?

– Правильно, я с вами согласен, будем сегодня немножко танцевать?

– Да нет, не стоит, посидим просто.

– Как вам угодно, – кивнул фон Венк. – Будем сидеть, разговаривать на умные темы и немножко пить. Я знаете, что думал недавно, Татьяна Викторовна?..

– Да? – рассеянно спросила Таня, наблюдая за посетителями.

– Я думал, не сделали ли мы некую колоссальную ошибку, начав эту войну против красной России. В сущности, нас не столь многое разделяет, сколь сближивает. Не так ли? Мы являем собою пример двух видов социализма – национального и интернационального, и все дело только лишь в этой маленькой приставке «интер». Вы правильно меня понимаете?

Таня еще ничего не понимала, но слушала очень внимательно.

– Вы помните сороковой год? – продолжал фон Венк. – Помните, как перед нашими танками упала на колени «прекрасная Франция»? Вы никогда не задумались над тем, почему фюрер сумел за пять лет – я подчеркиваю: за одну пятилетку! – сделать из нищей Германии самую могучую державу мира?

– На это ответит любой ребенок. – Таня пожала плечами. – Потому что вы только о войне и думали, только к войне и готовились...