Тьма знает

Конрауд поглядел на Марту: она сонно сидела у экрана. Она принадлежала к следующему после Конрауда поколению в отделе расследований, делала свои первые шаги под его руководством. Тогда она еще не встретилась с той женщиной с Вестманнаэйяр и утверждала, что жить одной хорошо. А Конрауд считал, что лучше знает, — что и подтвердилось в тот день, когда эта уроженка Вестманнайяр переехала к ней. Марта ходила радостная и говорила, что обрела счастье. Много лет спустя Конрауд горевал над тем, какая участь постигла ее любовь. Марта не любила жаловаться, но часто звонила Конрауду поздно вечером, особенно зимой, и подолгу болтала о том о сем, что было у нее на сердце, — и тогда он чувствовал, как же она одинока. Коллеги обычно хорошо отзывались о Марте, хотя она порой бывала жесткой и нетактичной с людьми. Конрауд не соглашался с саркастическим замечанием, которое кто-то высказал когда-то: «Под грубой оболочкой бьется каменное сердце».

Конрауд поставил на просмотр новую запись и спросил Марту, как дела. Она ответила, что хорошо, и поинтересовалась, почему он спрашивает. Конрауд сказал, что ему показалось, что она как-то устало сидит на стуле, и он захотел узнать, все ли в порядке.

— Да просто отлично, — ответила Марта. — Ты, наверное, и сам устал.

— По-моему, тебе острая пища вредна.

— Ничего подобного. Она ужасно полезная.

— Из этого вашего нового расследования что-нибудь вышло?

— Оно совсем пустяковое, даже не знаю, стоит ли про него рассказывать тебе — который взялся сам расследовать это дело по каким-то непонятным личным причинам. Вредно к такому слишком личностно относиться. Принимать близко к сердцу. Ты ведь и сам меня этому учил, насколько я помню.

— А ты это соблюдала? — поинтересовался Конрауд.

Когда-то он говорил Марте: «Нельзя брать работу с собой домой». Они оба знали, что соблюсти одиннадцатую заповедь полицейского тяжело.

— У меня такое ощущение, что мне это было легче, чем тебе, — заметила Марта.

— Тебе так кажется?

— Да, кажется.

На экране то входили, то выходили врачи, нянечки, медсестры, санитары и толпа народу — по-видимому, посетители.

— Что она прячет? — спросила Марта.

— Кто?

— Вот эта, — Марта указала на женщину, стоявшую у лифта. — Отмотай-ка чуть-чуть назад.

Конрауд отмотал, и они увидели женщину в длинном пальто, с платком на голове. Она юркнула в двери и подошла к лифтам, стоя спиной к камере. Миг — и она скрылась в лифте.

— Это… что это? — спросила Марта.

Конрауд пересмотрел этот эпизод снова, потом в третий раз. Было очевидно, что женщина не хочет привлекать к себе внимание. У него возникло ощущение, будто она знает, что в больнице ведется видеонаблюдение, и пыталась не попадаться в объективы камер.

— А мы увидим, как она входит? — спросила Марта.

Конрауд включил другую запись. Они записали время, в которое эта женщина вошла, и для них не составило труда найти нужное место с записи камеры над входом. Они увидели, как она приближается, но держалась она на самом краю поля зрения камеры, — пока не проскользнула во входную дверь, прикрывая лицо рукой. Им показалось, что своим платком она закрывает его нижнюю часть.

— Кто это? — просил Конрауд.

Он отыскал запись с камеры на третьем этаже, где помещалось онкологическое отделение. Они стали смотреть, как открываются двери лифта. Оттуда вышли двое санитаров, а следом за ними — та женщина в платке. Она поспешила в онкологическое отделение. Тогда было одиннадцать часов вечера. Именно в том часу больничный пастор застал у Хьяльталина незнакомую женщину.

— Это и есть та женщина, которую мы ищем? — спросила Марта.

Конрауд стал быстро мотать вперед. Возле онкологического отделения никого не было, только один раз туда вошел пастор.

— Это твой приятель? — поинтересовалась Марта.

— Да. Пьетюр. Хороший человек.

Конрауд стал мотать дальше — пока не открылись двери и женщина в платке не вышла в коридор. Конрауд замедлил воспроизведение. Женщина подошла к лифтам, нажала на кнопку вызова, однако решила не ждать на площадке, а пошла прямиком вниз по лестнице. Все время она втягивала голову в плечи и прикладывала одну руку ко лбу наподобие козырька, так что ее лицо толком невозможно было разглядеть.

Конрауд снова включил запись с камеры у задней двери и выставил нужное время. Они увидели, как та женщина идет по коридору к дверям. Она нагнула голову к груди и по-прежнему прикрывала лицо рукой. И вдруг женщина как будто испугалась чего-то и на миг отняла руку от лица, а платок соскользнул на плечи.

Конрауд поставил изображение на паузу. Постепенно он сообразил, что раньше видел эту женщину, хотя и давно.

— Это она? Возможно ли?

— Кто? — недоумевала Марта.

— Что там делает Линда?

Он не мог оторвать глаз от экрана.

— Кто? — спросила Марта, приподнимаясь с сидения.

— Просто не верю, — прошептал Конрауд.

— Чему?

— Ведь это его жена?

— Чья? — не поняла Марта.

— Это Линда. Это же его жена! Зачем жена Сигюрвина пошла навещать Хьяльталина?

— Так это она? — Марта наклонилась вперед.

— Какого черта ей нужно было от Хьяльталина? — прошептал Конрауд, не сводя глаз с женщины на экране.

22