«То было давно… там… в России…». Книга первая

По рассказам все той же Натальи Алексеевой и Бориса Зайцева, навещавших Коровина, он был очень одинок. Жена вообще не интересовалась его делами и, по словам Алексеевой, хоть и была хорошей хозяйкой, обладала тяжелым, мелочным характером и никогда не разделяла художественных устремлений мужа. Совместная жизнь Константина Алексеевича и Анны Яковлевны Фидлер (хористка из Частной оперы Мамонтова) была непростой. У них родился ребенок, мальчик, но прожил недолго. По словам самого Коровина, он умер от недосмотра, потому что он, как отец, не мог обеспечить ребенка ни нормальным питанием, ни уходом. «Дорого и трудно мне доставался хлеб мой. И помню первые награды, когда меня не брали на выставки по случаю новаторства, то за это я в нужде 27-ми лет нес на кладбище своего первого сына Анны Яковлевны…»^[46] Тогда они еще не были женаты. Случившееся глубоко потрясло художника. В 1897 году родился второй сын, Алексей. Коровин обвенчался с Анной Яковлевной в 1902 году, и чувство вины перед первым ребенком перелилось у него в непомерно сильную привязанность ко второму сыну. К этому прибавилось увечье, полученное Алексеем, что еще больше растравляло жалость художника к сыну. В результате Алексей, будучи от природы не совсем уравновешенным, превратился в человека с тяжелым характером. Хотя в меру своих сил Алексей и помогал отцу в создании театральных декораций и подрабатывал иногда оформителем в различных кабаре^[47], все же материально он полностью зависел от отца. Условия жизни намного осложнились после женитьбы Алексея, когда в той же каморке к прежним жильцам прибавилась его жена, а затем и сын, тоже Алексей. Главной опорой разросшейся семьи по-прежнему оставался сам пожилой художник. Ситуация порождала нелегкие отношения в семье, нередко бывали случаи насилия со стороны сына над отцом и над собственной женой.

После активного времяпрепровождения в дореволюционной России, где его вечно окружали друзья, в Париже Коровин духовно оказался совсем один.

Даже Шаляпин, неотлучный сотоварищ Коровина и в театральных исканиях, и на рыбной ловле, как-то отошел в эмиграции от своего друга. В письме к Красину Коровин указывает на свою бедность и неприглядный вид как на причины отчуждения великого певца, ставшего столь знаменитым в Европе и Америке^[48].

Впрочем, в Париже ходили настойчивые слухи о том, что Шаляпин сторонился Коровина не только из-за бедности художника. Главной причиной назывался якобы несчастный случай, происшедший с дочерью Шаляпина. Говорили, что сын Коровина попал под трамвай в Берлине, спасая дочь Шаляпина, и при этом потерял ногу или даже обе ноги. Просматривая в Третьяковской галерее архив В. А. Самкова, соавтора И. С. Зильберштейна по подготовке издания «Константин Коровин вспоминает…», я обнаружила медицинское заключение о травме, полученной Алексеем Коровиным в 1915 году в Москве. Вот что произошло на самом деле. Алексей оступился, влезая на ступеньку трамвая, и ему смело ступню левой ноги. В лечебнице пришлось отнять на ней три пальца, после чего Алексей стал хромать и нуждался в протезе. Истоки парижских пересудов, связывающих имя Шаляпина с этим происшествием, возможно, породило то обстоятельство, что сразу после несчастного случая Алексея отвезли на квартиру к Шаляпиным, так как она была неподалеку, а уже оттуда — в лечебницу. Сообщение об этом инциденте напечатала газета «Русское слово» от 28 сентября 1915 года. В Париже также поговаривали, что Шаляпин и Коровин едва не подрались во время какого-то спора и что после этого они уже никогда не разговаривали.

Все это не соответствует действительности. Доказательством глубокой привязанности и уважения Коровина к Шаляпину служат его воспоминания «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь», написанные сразу после смерти певца и публикуемые в книге второй настоящего издания. Понятно, что в условиях эмиграции жизненные обстоятельства не позволяли друзьям поддерживать тот образ жизни, какой связывал их в России. Там были общая творческая деятельность, увлечение охотой и рыбной ловлей, любовь к жизни в деревенской глуши. В эмиграции же у них было мало точек соприкосновения. Шаляпин разъезжал с выступлениями по всему миру, а Коровин погряз в семейных невзгодах. Только один раз художник сделал декорации к опере, в которой пел Шаляпин, — это был «Севильский цирюльник», о чем упоминалось выше. Именно эти обстоятельства неизбежно отдаляли закадычных друзей. Однако их связь друг с другом не прерывалась. Известно, что Коровин бывал у Шаляпина, в частности, в 1935 году, когда приезжала из Москвы дочь Шаляпина — Ирина Федоровна.