«То было давно… там… в России…». Книга вторая

18 ноября 1915 г., Москва

Дорогой Иван Кондратьевич!

Утром получил телеграмму от графа Дмитрия Ивановича^[240], где предлагает уступить «Костер», «Сирень». Я ответил, что уступаю. Не имея от Вас письма, я не знал, что делать. Какое же было мое удивление, когда теперь, вечером я получил Вашу депешу. Но что уже сделано, то сделано. Только жалко Леонида Витальевича^[241], он подумает, что я не хотел ему уступить. Он и так ко мне всегда как бы предубежден. Но я прошу Вас и Василия Сергеевича Кузнецова^[242] успокоить его и сказать ему, что я не виноват. Это ясно, и что, в сущности, лучшую вещь (Пушкинскую ноту) — ночь, сумерки, костер и «Разбойнички»^[243], я уступаю ему.

Вы и Василий Сергеевич ее знают. Прошу Вас, пожалуйста, передайте мой поклон Петру Ивановичу Нерадовскому^[244] и передайте ему, что, в сущности, я очень рад, что музей взял «Ночь» и что только невольно, конечно, я Вас поставил в неловкое положение. И Леониду Витальевичу мой низкий поклон.

Знайте, я уезжаю в это воскресенье в Крым^[245] и жду Вас в Москве в эту субботу — ехать вместе.

Вас уважающий и преданный Вам

Коровин

Москва, 18 ноября 1915 г.

Уступил «Ночь» за 1200

«Сирень» — 700

ОР ГТГ. Ф. 230. Ед. хр. 37. Лл. 1–2. Автограф

2 [2]

7 июля 1916 г., Гурзуф, вилла Саламбо

Дорогой Иван Кондратьевич!

Еду, еду в чистом поле двое суток, какая мерзость ехать летом! Баба торговала пирожками, покупатель спрашивает: «Почем пирог? — Пятачок. — Давай все. — Ишь ловкий, а чем же я торговать-то буду?»

Еду я местами ровными, поля. Право, я не знал бы, что здесь написать, железнодорожные будки делают разнообразие. Вот дальше будет степь, там прекрасно — особенно вечера. Я все же рад, что поехал в Крым, увижу море, оно прекрасно всегда, жалею, что болен. Я люблю юг, во мне есть арапская кровь. Вот что, когда я скоро умру, а Вы будете миллионщик, будете кушать бананы и финики, не забудьте, пожалуйста, приказать посадить косточки от финика на мою могилу, вырастет пальма, хотя спросите у Челнокова^[246] и Грабаря^[247], вырастет ли. Они знают, хотя и не арапы. Вот Бенуа^[248] Вам сказал бы, наверное, он венецианский мавр, он в Петрограде с семейством любит качаться на пальмах, вися на хвосте. Передайте Жуковскому^[249] от меня привет. Скажите, чтобы не забывал рецепта, а то с ним будет, что со мной, — захворает. Я забыл рецепт и захворал. Чертите мне в Крым.

Ваш Коровин

Полдень 7 июля 1916 г.

Гурзуф Вилла Саламбо

ОР ГТГ. Ф. 230. Ед. хр. 39. Лл. 1–1 об. Подлинник

3 [3]