То, что делает меня (Моя сумма рерум)

— Ты выиграл, — стягивая бандану, проговорил Тифон. — Нет, реально. Ты во всем выиграл. Но, знаешь, мне не важно. Больше неважно и плевать. И на тебя, и на отца твоего, и на остальное. Я просто сейчас умру и всё. У меня там не только рёбра сломаны у меня там сплошное мясо.

— Ты чё? — в голосе Ярова послышалось неподдельное удивление. — Типа ты сдаешься?

— Не говори так, Андрей, — попытался встрять Дятел, но я показал ему кулак, и он замолчал.

В комнату заглянул Смурфик

— Привет, Тиф. Сказать тебе нужно что-то. Очень важное. Выйди, а?

— Скройся, гном, — зашипела на него Яна.

Но он не ушел. Просто остался в дверях.

Впервые с момента нашего знакомства я увидел Трифонова слабым и беспомощным, как Дятел под покрывалом.

Все это тоже видели.

Я думал, что полюбил Зою по-настоящему. Но оказывается, нет. Потому что я не чувствовал, что я умираю. Я грустил, волновался, но не умирал. А Трифонов реально впал в оцепенение. Ещё утром, когда он прижал Дядю Гену, когда ходили к Пуху, когда шли через лес, он был полон решимости всех «убить», даже после того, как нас побили, верил в свои силы, а теперь на наших глазах словно рассыпался.

— Ты чего? Правда сдаешься? — Яров стоял над ним с выражением негодующего разочарования, как ребенок над сломавшейся вдруг игрушкой. — Я не про себя. Я про Зою. Больше не ищешь?

— А что вы хотите? — Яна откинулась на руки. — Если человек не доехал до дома, не забрал свои вещи, не оставил послание или какой-то намёк, то ясно же, что он не сбежал. В таком случае, искать бесполезно. Только если по моргам или канавам.

— В этот раз я опоздал, — еле проговорил Тифон.

— Типа всё? Похоронил? — разозлился Яров. — Молодец! Очень круто. Если это так, то мне даже стыдно, что я впрягся в это тупое соперничество.

Но Тифон равнодушно пожал плечами.

— Нет ничего вечного, — Яна утешающе погладила Трифонова по плечу. — Всё приходит и уходит. Невозможно удержать ни жизнь, ни время, ни любовь. Нужно принять. Смириться. Отпустить. Солнце каждый день умирает, и каждый день рождается снова. Смерть сменяет жизнь. Так по кругу. Вечной любви не бывает. Одна умирает, но за ней приходит новая. Как весна, как рассвет, как свежий ветер.

— Замолчи, — сказал ей я. — Просто замолчи.

— Наверное, это он от обезболивающего такой, — махнул рукой Яров. — Мать тоже в прострации постоянно. Пойду, позвоню, Олегу Анатольевичу. Поздно уже, но делать-то что-то надо.

Отпихнув плечом в сторону Смурфа, он вышел. И тот, будто дождавшись своей очереди, забежал в комнату. Наклонился к уху Тифона и прошептал:

— Если отдашь пакет, скажу, где Зоя.

Дальше всё происходило с молниеносной скоростью. Тифон резким рывком бросился на Смурфа, но тот в мгновение ока отскочил к двери и кинулся наутёк.

Глава 37

Все помчались вниз по лестнице. Топот стоял страшный. Перила дрожали. Такое чувство, будто несешься в поезде, проезжающем темный тоннель.

Тифон поймал Смурфа примерно на двадцатом. Тот валялся под ногами, и я чуть не перелетел кубарем через него. В спину впечатался Яров, за ним Дятел.

— Где Зоя? — яростно прохрипел Тифон.

Но Смурф только сопел. Трифонов пнул его. Сзади послышалась возня, отпихнув меня, Яров спустился к Смурфу. Пришлось посторониться, чтобы они протащили его. Дятел подергал за рукав.

— Никит, а что случилось? Я ничего не понял.

— Смурф знает, где Зоя.

— Ничего себе!

— Ты вообще лучше не бегай тут и не лезь ни во что, — предупредил я, пока поднимались обратно. — И к близняшкам перестань клеиться. Они ненормальные. Я и так после твоей выходки на ЛЭП чуть не поседел.

— Ты испугался? Правда? — у него был такой тон, будто его объявили победителем всех олимпиад. — Правда?

— Конечно, испугался. Вначале. Пока не понял, что это твоё обычное дёргание.

— Спасибо! — он неожиданно остановился и обнял.

— Чё, дурак? — я отпихнул его. — За что спасибо?

— Что тебе не всё равно. И не плевать на меня, хоть я и больной.

— Кончай прибедняться. Нормальный ты.

Они все были в комнате близняшек. Видимо Яров ударил Смурфика, и он валялся, извиваясь на полу у него под ногами. Тифон же стоял чуть поодаль. У него на руках с двух сторон, повисли близняшки, пытаясь усадить в кресло.

— Тебе нужно что-то успокаивающее. Очень напряженный весь.

— Хочешь сладкое? У меня шоколадка есть с изюмом. Любишь изюм?

— Или массаж, или косяк. А лучше и то, и другое.

Он морщился от боли, а увидев нас, крикнул:

— Уберите уже их. Они мне куртку сейчас порвут.

Легко сказать «уберите». Я сделал несколько шагов, но Аня, быстро вскочив, с силой толкнула Тифона в кресло. После чего ловко запрыгнула к нему на коленки и, широко расставив локти, обеими руками вцепилась в подлокотники, точно охраняя своё гнездо. А Яна, забежав за спинку кресла, обхватила его за горло.

— С ума сошли? Больно же! — взвыл Тифон.

Одновременно с этим Ярик угрожающе навис над Смурфом.

— Не скажешь так, я тебя пытать буду.

— Сначала пусть пакет отдаст.

— Никаких сначала, — Ярик сдавил ему запястье.

Смурф заскулил.

— Да отдам я тебе пакет, — прохрипел Тифон из-за спины Ани. — Клянусь, отдам.

Он хотел ещё что-то сказать, но Яна зажала обеими ладонями ему рот.