То, что делает меня (Моя сумма рерум)

— Я чувствую другое притяжение. Гораздо более сильное, — он обнял её сзади и, закрыв глаза, зарылся лицом в волосы. — Такое, что даже все звёзды вселенной не в силах его преодолеть.

Он хотел, как лучше, но сам не сдержался. Голос дрогнул. И получилось только хуже. Зоя резко повернулась к нему, и они стали целоваться так, будто могли наверстать упущенное или забежать вперед.

Эта их страстная горечь передалась всем.

— Хана нам, пацаны, — резюмировал Яров.

Огонь рвался из щелей с торцевой стороны домика, а чёрное битумное покрытие крыши возле него плавилось и бугрилось. Весь центр был освещен заревом пожара. Воздух стал удушливее. Глаза защипало.

— Никит, а позвони домой, пожалуйста, — неожиданно попросил Дятел. — Они семнадцать раз звонили. Я просто не могу. По моему голосу сразу поймут, что что-то случилось.

Странная просьба, но его молящие глаза сделали своё дело.

— Ванечка! — трепещущим голосом заорала бабушка в трубку. — Где ты? Что с тобой? Ты нашел этого оболтуса?

— Бабушка, это оболтус звонит, — пришлось признать очевидное. — У нас всё нормально.

— Что? — взревела бабушка. — Никита, где Ваня?

— Здесь. Допивает последнюю бутылку водки.

Дятел метнул в меня ошарашенный взгляд.

— Как? Вы опять пьяные? Никита!

— Нет, я пошутил. Мы тут просто на доме сидим и на звёзды смотрим. Они очень красивые и расходиться не хочется.

— Как на звёзды?

— А вот так, обычно в городе их нет, а мы нашли, где есть. Да ты не волнуйся, он со мной.

— Вот я и волнуюсь, потому что он с тобой. Дай ему трубку.

Я передал телефон Дятлу.

— Да, бабушка. Правда. Честно, на звёзды смотрим. На крыше. Нет, нет, к бортику близко не подходим. Вы ложитесь спать, мы придем. Нет, не нужно передавать маме трубку. Скажи ей просто, что я её очень люблю и тебя тоже, и папу. Всё. Пока.

И он так это сказал, так попрощался, что я ужаснулся и понял, что я-то своей маме этого не говорил, и она об этом понятия не имеет и возможно уже не узнает никогда.

Мама ответила после первого же гудка.

— Привет, — сказал я.

— Привет.

Мы оба помолчали немного. Так было всегда, когда кто-то из нас дулся.

— Извини меня, ладно? — сказал я. — Я так поступил, потому что не мог по-другому, но тебя я очень люблю. Честное слово. Пожалуйста, всегда знай про это. Потом. Помни, ладно. Я ничего плохого не делал, может и хотел, но не делал. Я, мам, никакой не гений, но я люблю тебя. Очень!

— Что случилось? Ты что надумал? — переполошилась она.

Но больше я не мог разговаривать. Оборвал связь и попросил Дятла отключить звонок.

Какое-то время мы смотрели друг на друга, а потом он просто обнял меня. Прижался, как ребенок и спрятался лицом под куртку, чем добил окончательно. Кудряшки защекотали подбородок.

Я поднял голову, и взгляд прямиком уперся в конец постоянно загораживающей обзор стрелы. И тут вдруг озарила очевидная по своей простоте мысль.

— Эй, Тиф, а ты можешь влезть на кран? А потом туда всех поднять? Эй, слышишь?

— Что? — он оторвался от Зои, проследил за моим взглядом, и лицо его посветлело на глазах.— Почему не я это придумал?

Он тут же подбежал к стреле и ухватился за свисающий крюк крана.

— Ярик, иди сюда!

Взобравшись на плечи Ярова и придерживаясь за стальные тросы, на которых висел крюк, Трифонов осторожно выпрямился. Тросы опасно колыхались. Одно неловкое движение, и он мог кувырнуться вниз. Их роста хватило только-только. Уцепившись за перекладину, он повис на вытянутых руках. Оставалось лишь подтянуться, но он болтался, как Дятел на турнике. Я совершенно забыл про его ребра. Как же он теперь подтянется? Три раза пытался, и каждый раз мы все зажмуривались, опасаясь, что сорвется.

Потом крикнул:

— Яров лови меня.

Слегка качнулся и отпустил руки. Я чуть разрыв сердца не получил, но в периметр дома он попал, более того, Ярик его поймал, и они вместе свалились на крышу.

— Давай ты, — велел ему Тифон. — Я сейчас ещё одну таблетку выпью и снова попробую. Пусть тебя Горелов подсадит. Залезть-то я, может, и залезу, но, боюсь, когда затаскивать буду, не удержу.

— Я не могу, — ответил Яров. — Высота не мой конек.

— Сдурел? — закричал Трифонов. — Лучше уж навернуться с крана, чем сгореть тут всем.

— Я не полезу, — отрезал Яров. — Я останусь.

— Я тебе останусь! — Тифон бушевал. — Полезешь как миленький!

— Достал уже командовать! — разозлился Яров.

— Ребят, а что если оторвать сетку и привязать её к стреле? — вклинялся в их ругань Дятел. — По сетке может, и я влезу.

Я как услышал, даже загордился им. И мы опять все засуетились и стали обрывать зеленую фасадную сетку, болтающуюся на краю дома. Надежда на спасение придала новые силы. Становилось жарко.

И тут, я вспомнил про скандалящих по ту сторону чердачного домика близняшек. Если вдруг у нас получится? Если мы влезем? Пусть они, какие угодно ненормальные, но такой смерти не заслуживает никто.

Позади уже полностью обрушившегося домика ещё оставался проход, и если прижаться вплотную к бортику, то можно было проскочить на ту сторону.

— Я сейчас, — крикнул я Дятлу и, не дожидаясь ответа, бросился мимо огня.