То, что делает меня (Моя сумма рерум)

Она со злостью вырвала руку. И от этого жеста во взгляде Ярова вдруг появилась заинтересованность.

— Слушай, а давай им отомстим? Ты мне всегда нравилась.

— За кого ты меня принимаешь?

— На самом деле, прикольная тема, — он красноречиво покачал головой. — Только подумай.

— Иди к черту, Яров.

Зоя со злостью выпихнула нас на площадку и захлопнула дверь.

Глава 21

Трифонов ввалился на русский с опозданием минут пять. Красоты необычайной. За воскресенье все синяки на его лице успели расцвести буйным цветом. На лбу багровая ссадина, разбитые губы в два раза больше обычного, на правой скуле огромный фиолетовый синячина.

— Извините, Алина Тарасовна, можно войти? — он понимал, какое впечатление производит и от этого сиял, как медный таз.

— Батюшки, — Алина Тарасовна всплеснула руками. — Трифонов! Что случилось?

— Ничего страшного. Просто упал.

— Как так можно упасть, Трифонов?

— Я с табуретки упал. Мама попросила на антресоли слазить.

— Ты что, лицом вниз летел?

— Это на меня старый утюг свалился. Из-за него-то я и упал.

После каждого слова Тифона класс покатывался со смеху, а Тарасовна ужасалась.

— Это же можно было на смерть так зашибиться!

— Можно было, — согласился он. — Но я удачно сделал блок и сгруппировался.

— Ты был в травмпункте?

Как-то она слишком близко к сердцу всё приняла.

— Скоро пройдет, не беспокойтесь.

— Тогда быстро садись на своё место. Сейчас будете писать тест.

Тест оказался проблемный. Шестнадцать вопросов за десятый и одиннадцатый классы. Быстро пробежал глазами и понял, что сходу могу ответить лишь на половину.

Только начал писать про «два типа гуманизма» Горького, как заметил, что Зоя откровенно мается дурью. Калякает что-то в блокноте, занавесившись распущенными волосами, и к вопросам притрагиваться не собирается.

— Что случилось? — прошептал я.

— Ничего, — ответила она довольно громко. — Скучно.

— Пиши.

— Не хочу.

Она капризно отодвинула тест ещё дальше, но не успел я вновь коснуться своего листка, как она проворно выхватила его из-под моей руки. Я попытался отнять, но дотянуться, никак не получалось.

Тарасовна тут же вытаращилась из-под очков.

— Так, Горелов, в чем дело?

— Дай сюда, — я легонько ущипнул Зою за плечо.

Она сама всегда так делала, а тут вдруг взвизгнула и, вскочив с места, голосом последней ябеды проныла:

— А Горелов щипается.

— Я уже вижу, что вам весело. Идите, развлекайтесь в коридоре, — вспыхнула русичка.

Зоя только этого и ждала, беспрекословно собрала вещи и с гордо поднятой головой вышла из класса.

Я попытался оправдаться, но из-за этого Тарасовна ещё больше разозлилась и выгнала меня чуть ли не за шкирку.

Зоя ждала прямо за дверью, довольная, как нашкодивший ребенок.

— Что это было?

— Ладно тебе, — ласково взяла меня за руку. — Скукота и печаль кругом.

Очень подозрительное, совсем не свойственное Зое поведение. А потом, что ещё более странно, взяла и потащила меня на улицу.

Мы пошли за гаражи, где все обычно курят, и сели на заборчик.

— Что с тобой? — настороженно спросил я.

Однако вместо ответа она сама вдруг начала спрашивать странные вещи:

— А почему ты ни с кем не встречаешься?

Вопрос застал меня врасплох. На что она намекала? Что хотела этим сказать?

— У тебя же в старой школе наверняка был кто-то.

— Да.

— И что, ты по ней скучаешь?

— Нет.

— Значит, никого не любишь?

Дурацкие девчачьи разговоры и выяснения: любишь — не любишь. Что за фигня? Чтобы кого-то любить, нужно чувствовать, что если этого человека не будет на свете, ты умрешь. И хотя я прекрасно понимал, что влюблен в Зою по уши, сказать, что люблю — язык бы не повернулся. Но женщины вечно сваливают всё в одну кучу.

— Ну, пожалуйста, я никому не расскажу, — капризным голосом проныла она, очень напоминая Нинку.

— Я никого не люблю, — отчетливо с выражением проговорил я, чтобы до неё, наконец, дошло, что я не хочу об этом разговаривать.

Тогда она поднялась с заборчика, встала прямо передо мной, между моими коленями, и прижала холодные ладони к моей шее:

— Давай, я буду твоей девушкой.

В первый момент я чуть не упал назад от удивления. Из-за её горячего дыхания и близости дух захватило, и я почти уже был готов сказать «давай», потому что знал, что если скажу это, то она сразу меня поцелует так, как я уже неоднократно представлял себе. Но одновременно с этим появилось и стойкое ощущение, что в происходящем есть что-то неправильное, искусственное, точно мне сейчас бросают наживку, которую я обязательно должен заглотить. Второй день подряд мне предлагала встречаться девушка, которая мне нравится, а я ей не верил.

— Зой, что случилось? — я мужественно снял её руки.

И тут её лицо начало меняться на глазах, губы непроизвольно задрожали, нос покраснел, и в ту же секунду одна за другой закапали слёзы.

Сначала она плакала сдержано и беззвучно, но когда я её обнял и прижал к плечу, разрыдалась в голос. Очень сильно и горько. Как плачут дети от обиды.

— Это ты из-за той фотки? Из-за Ярова? Он выложил?