То, что делает нас людьми (СИ)

— Ты пьёшь чужое. Это уже немного по-мудатски, — ответил Максу мальчишеский голос. Макс резко огляделся по сторонам. Нет, в погребе никого, кроме него, не было.

— Формально, это всё принадлежит Дэвиду, — буркнул он. Если это был голос совести, то Макс заткнёт его с помощью рациональности, как и всегда. Голос совести был не частым гостем в его голове, так что он плохо представлял, как тот должен звучать.

А невероятный реализм звука он объяснит себе алкоголем.

— Это всё принадлежит Кэмпбеллу.

— Ты очень отстал от жизни, — Макс уселся на пол, предвкушая интересный разговор с собственной совестью.

— Я из неё выпал, — рядом с Максом прямо из стены появился мальчик лет десяти.

— О… Вау, — Макс сделал ещё один глоток. Докатились. Глюки. – Сочувствую.

— Да ладно тебе, чел, — протянул призрачный мальчик.

Макс сделал ещё один глоток. Во рту остался неприятный привкус. Хотелось пить ещё – вернее, запить его.

— Так… почему это всё принадлежит не Кэмпбеллу?

— Потому что он в тюрьме и теперь лагерем владеет мой дурацкий папаша.

— Дурацкий? – мальчик склонил белокурую голову набок. – Почему же дурацкий?

— Потому что… потому что я дурацкий, — буркнул Макс.

— И почему же ты дурацкий? – продолжал сыпать вопросами воображаемый мальчик-совесть.

— Потому что я испытываю его терпение?.. – Макс вздохнул. Признаваться самому себе в своих ошибках было тяжело, особенно вслух. – Потому что я мудак.

— Попробуй больше так не поступать, — посоветовал собеседник.

— Я уже поступаю.

— Ну, тогда прекращай?.. – он выглядел сбитым с толку.

— Не хочу.

Макс одним долгим глотком опустошил бутылку. Собеседник смотрел на него с некоторым отвращением. Но на то он и был совестью.

— Знаешь, когда я ссорился с родителями… Ну, я редко с ними ссорился… Мы расставались на громкой ноте, а потом они приходили ко мне в комнату и говорили что-то вроде «прости, Джаспер, мы были не правы» и я говорил «нет, вы меня простите, это я был не прав» и…

— Даже если ты был прав?

— Даже если мы оба были правы, — Джаспер важно кивнул.

— И ты предлагаешь мне пойти к нему и сказать, что «звиняй, Дэвид, был не прав, но и ты был не прав, так что заткнись»?

— Ну, первую половину сказать точно стоит, — он неловко улыбнулся. По-доброму неловко.

Макс уставился в лицо собеседнику. Края лица расплывались, и ему почти не удавалось сфокусироваться на Джаспере. Но почему-то тот казался смутно знакомым.

В любом случае, какая разница, если это всё ему просто мерещится.

— Надеюсь, мне с тобой больше никогда не придётся разговаривать, манипулятор чёртов.

Макс кое-как поднялся с земли и направился обратно к лодке. Бутылка всё ещё была у него в руках. Он пересёк остров, вернувшись на поросший травой берег. На небе светила полная луна, и озеро обозревалось достаточно ясно, чтобы видеть очертания лагеря на другом берегу. Очертания, но не единого огонька. Дэвид, видимо, решил не ждать сына.

Впрочем, разницы не было. Макс чувствовал, что засыпает, но из последних сил залез в лодку и отправился обратно.

По дороге на другой берег он не заметил, как сполз на дно и задремал.

========== Не производи малярные работы при температуре минус шестнадцать ==========

Макс не помнил, как провалился в сон. Но это не было удивительно. Кто из нас может похвастаться тем, что помнит точный момент потери осознания окружающего мира? Поразительно было другое: он чётко помнил, что не высаживался на берег. Он помнил, как плыл обратно и как не мог передвигать руками от усталости, как хотелось спать и как расплывался окружающий мир, как небо сливалось с озером. Где-то там он уснул, пытаясь побороть морскую болезнь.

А сейчас он лежал на раскладушке где-то в домике Дэвида. Глаза слепило солнце, вызывая чудовищную головную боль. Макс был уверен на все сто процентов, что шторы были раздвинуты специально, и что местоположение раскладушки в комнате отнюдь не случайно. Дэвид подстроил всё так, чтобы похмелье наложилось на природные условия. Да и само похмелье подстроил Дэвид.

Макс быстро оглядел комнату, стараясь найти глазами свой рюкзак. После нескольких секунд поиска тот обнаружился на полу в конце кровати. Так, чтобы рукой до него нельзя было дотянуться. Знал ли Дэвид, что лежит внутри? Рылся ли он в максовых вещах? Хотя, это было не в его характере. Но почему-то ощущение беспокойства не покидало Макса.

Возможно, причиной тому была неуверенность; он не помнил, клал ли в рюкзак перед отъездом таблетки, которые ему давала Гвен. Тогда он точно не думал об этом. Или думал?.. В любом случае, обыскать рюкзак было просто необходимо. Однако, чтобы это сделать, нужно было согнуться пополам. Или как минимум встать с кровати.

И это был самый тяжёлый подъём в его жизни. Хотя, конечно, всё самое интересное было впереди.