То, что делает нас людьми (СИ)

Не считая того, что вероятность встретить там Дэвида была ещё выше.

На улице постепенно темнело. Макс обошёл территорию лагеря, остановившись у берега озера, где традиционно лежали дрова для костра. Этой ночью, видимо, что-то намечалось, потому что рядом с дровами сидел Дэвид, разжигая костёр. На деревянной скамейке лежала гитара.

Всё как раньше. Только немного по-другому.

Дэвид то ли не слышал, как Макс подошёл и взял его гитару, то ли предпочитал не слышать именно сейчас. Он упорно раздувал слабый огонек, подбрасывая в него тонкие веточки.

На небе не было ни тучки, и на озере стоял штиль, так что ничто не могло помешать ему распалить костёр. И, покончив с этим, Дэвид просто сел на противоположную скамейку. Он не смотрел на Макса и старался, чтобы их взгляды не пересекались в целом. К сожалению, костёр был недостаточно большим, чтобы огонь закрывал их друг от друга. И это определённо было упущением.

Дети, собиравшиеся к ночным посиделкам у костра, удивлённо смотрели на него, но будто стеснялись задавать вопросы – а может, им было всё равно. Детей редко волновали вещи, которым можно было найти вполне логическое объяснение. Возможно, они предполагали, что Макс – новый вожатый.

Вокруг костра жужжали весёлые истории кемперов, и, в целом, атмосфера была приятной. Удивительно – почему? Макс редко заставал детей, настолько заинтересованных в какой-либо лагерной активности. Макс вообще редко встречал заинтересованных детей. В чём заключалась хитрость? Даже при нём почти никто не был так увлечён разговорами с Дэвидом, никто не рассказывал страшилки с такой охотой.

Кэмперы жарили зефир на костре и рассказывали друг другу истории. Для них это был обычный лагерный вечер у костра. Почти обычный. Потому что напряжение продолжало держаться в воздухе, и дети нет-нет, да и поглядывали на Макса. Но Дэвид упорно делал вид, что Макса рядом нет. Возможно, он ждал каких-то шагов с его стороны. Возможно, он обиделся и решил просто его игнорировать.

— Ты чего жидишь гитару? – спросил у Макса какой-то пацан.

Макс уставился на него в некотором удивлении. Да, он действительно замер с гитарой в руках, полуопершись на неё и не давая никому забрать. Эта привычка осталась у него с позапрошлого лета, когда вся лагерная смена чуть ли не на стену лезла от пения Дэвида, и Макс взял на себя тяжелую задачу спасать всех от него.

— Может хотя бы сыграешь что-нибудь? – продолжил пацанёнок. Ещё несколько детей уставились на Макса, беззвучно спрашивая то же самое.

— Он весьма плох в гитаре, — вдруг холодно сказал Дэвид.

Вернее, он сказал это просто серьёзно, но это ведь Дэвид, и все знают, что он не может звучать не жизнерадостно. До этого момента. В сравнении с любой его фразой эти слова звучали льдом. Возможно, именно такой смысл он и пытался вложить в них.

— У меня был не самый лучший учитель, — огрызнулся Макс, выставляя пальцами аккорды. Да, ему, на самом деле, хотелось что-нибудь сыграть. Желательно, на глазах у Дэвида. Сыграть ему в лицо, и сыграть хорошо.

Не потому, что его задели слова о неумении. Каждый раз, когда Дэвид проводил уроки игры на гитаре для него, Макс делал вид, что совершенно не слушал. И даже не потому, что ему было неинтересно, или он стеснялся, нет – просто это было частью образа, в котором Макс был заключён с первых дней лагеря. И, пусть их отношения тысячу раз поменялись, он никогда не признает, что ждал редких уроков с нетерпением.

Макс ударил по струнам, подняв глаза на Дэвида.

К сожалению, это вышло не настолько круто, как он себе представлял. Но, в целом, неплохо.

Дети смотрели на него с восхищением. Вряд ли кто-то ещё из них умел играть на гитаре. По крайней мере, человека с навыками выше нулевых игра (и пение) Макса не поразили бы настолько сильно. Хотя, может, весь восторг был вызван для них тем, что Макс был удивительным гостем, ворвавшимся в маленький лагерный мирок и устроивший концерт.

Ну и, возможно, детей просто радовало аморальное наполнение песенки. В отличие от Дэвида.

Он резко поднялся с места, хлопнув в ладоши.

— Время уже позднее, — сказал он, пытаясь звучать строго. Однако в его голосе так и сквозило смущение – за несколько лет Дэвид никак не научился скрывать подобные вещи. – Всем пора бы уже спать!..

Раздался гвалт голосов, протестующих против закрытия этого импровизированного концерта одного исполнителя с двумя песнями, однако Дэвид оказался непреклонен.

Дети кое-как расходились по палаткам. С огромной неохотой.

Постепенно, Макс с Дэвидом остались у костра одни. Первый всё ещё продолжал пытаться играть на гитаре, дабы избежать разговора, но избежать его теперь было бы просто невозможно.

— Отложи гитару, Макс, — попросил Дэвид как можно спокойнее. Это, однако, не скрывало бушующей внутри него бури эмоций. Макс нервно вцепился в инструмент, будто бы тот мог как-то спасти его от неизбежного. Это было, конечно, глупо, но Макс чувствовал себя слишком уязвимым без неё. – Мне нужно поговорить с тобой. Макс.

Вот опять этот тон. Покровительственно-отцовский.