То, что не убивает

— Покажи грёбаную рану! — взревел я, теряя равновесие. — Мне не десять лет, в обморок не грохнусь!

— Ладно-ладно… — процедил медик сквозь зубы и повернул голову обратно.

Я удивился, увидев много крови, покорёженный металл и порванный кевлар. «Что-то белое… Наверное, кость. Чёрт, это же моя кость!», — запоздало понял я и затрясся всем телом. Ганди перетягивал конечность фиолетовым жгутом выше колена. «Но почему там, как же остальная нога? А где же?.. О, нет! Нет, нет, нет!»

— У меня нет ноги, да?

— Да, кэп, боюсь, что так, — изображение покачнулось: Ганди кивнул. — Не переживайте, сделают новую, ещё лучше прежней. В Блю Ай делают клёвые протезы, у меня от них пара пальцев, и я уже забыл о том, что они ненастоящие. Смотрите на это позитивно: вы больше не будете хромать.

Его голос и выстрелы в доме доносились до меня словно через подушку: я оцепенел и таращился в одну точку, не разбирая, на что именно смотрю. Глаза застила мутная серая пелена. Время замерло.

— …могите! Повторяю, нужна эвакуация, срочно! Срочно!..

— …Ван дер Янг! Капитан Ван дер Янг, ответьте! Я отзыва…

— …На двенадцать! На Час! На три!.. Господи, они тут везде! Лейтенант, они…

— …осиное гнездо, бл…

Меня атаковало немыслимое множество звуков, но я не реагировал. Иногда сквозь пелену пробивались яркие вспышки и хлопки, но они не вызывали совершенно никакой реакции и не могли вырвать из наркотического забытья.

— Много раненых, повторяю, много раненых!

Пелена неожиданно исчезла — и я не поверил своим глазам. Площадь дымилась. Миротворческие броневики исчезли, а в асфальте чернели обугленные воронки. Повсюду валялись странные чёрные комья и горящие куски покорёженного металла, в которых с трудом узнавались внедорожники.

Пространство вокруг меня было усыпано рисом и консервными банками: как целыми, так и вскрытыми. Невыносимо воняло едой и гарью.

Я сидел возле изрешеченной фуры и никак не мог вспомнить, как здесь очутился.

Ко мне привалился Ганди: я аккуратно потеребил его за плечо, стараясь, чтобы тяжёлая усиленная перчатка ненароком не переломала все кости, но медик, вместо того, чтобы очнуться, завалился вправо. Бледное лицо, широко раскрытые глаза, чуть припорошенные пылью. «Мёртв», — на удивление равнодушно констатировал я.

— В укрытие! — раздался в наушниках голос Вессена, и в ту же секунду земля перемешалась с небом. Бесконечная минута невыносимой тряски и взрывов — и снова всё стихло.

Миномёты. Я открыл глаза и подтянул оружие поближе к себе.

— Вессен, что там?.. Вессен!

— Кэп! Охренеть! Вы живы? Ничего себе, тут же настоящий ад… Где вы?

— Рядом, у грузовика, — попытка подняться принесла тупую ноющую боль, всё ещё приглушённую наркотиком, и воспоминание о том, что ноги у меня больше нет.

— Мы вытащим вас! Я связался с Майком, вертолёты уже в пути.

— Вы сами где?

— За вашей спиной, в администрации. Первое и второе отделения тоже у нас.

— А пленные?

— Да, и они, — упавшим голосом ответил Вессен. — Ребята живы, но… им очень сильно досталось, — лейтенант сумел-таки подобрать достаточно обтекаемую формулировку. — Особенно Эрвину. Боюсь, он не жилец.

Я вызвал на забрало показания взвода и ужаснулся. Пятеро мертвы, ещё человек десять ранены, из них два — тяжело.

— У нас патроны на исходе, у вас осталось что-нибудь? — полюбопытствовал лейтенант.

— Да, полный боекомплект, — ответил я, сверившись с зелёной пиктограммой на забрале.

— Отлично, просто отлично. Сейчас они опять пойдут в атаку, надеюсь, мы успеем вас вытащить. Эй! Ты и ты, давайте-ка…

— Стоп-стоп-стоп, — остановил я не в меру ретивого офицера. — Погоди минуту.

— У нас нет минуты, кэп. Мы выходим!

— Вессен! — тихонько прорычал я. — Не надо меня вытаскивать. Ты слышишь?

— Но…

— Без всяких «но», — я смотрел на свои показатели: пульс падал, давление понижалось. — Это бесполезно. Лучше я устрою этим черножопым большой сюрприз.

Лейтенант возразил:

— Вы же сами говорили, скауты своих не бросают!

— Да, но это моё пожелание, Вессен, — я был поразительно спокоен для человека, который собирался пожертвовать собой. — В любом случае для меня всё кончено. Лучше так, чем попасть под трибунал и сгнить в тюрьме.

В общем канале прозвучало короткое: «Идут!»

Тёмные фигуры высыпали из окон и, стреляя куда попало, бросились в атаку. Они прятались за сгоревшими машинами, прыгали в воронки и в целом вели себя куда грамотней, чем те голодранцы, с которыми мне приходилось иметь дело давным-давно, когда я ещё ходил «в поля», а колено не состояло в тесных отношениях с осколком.

— Не стреляйте, — прервал я тягостное молчание в эфире. — Подпущу поближе.

Сектор обстрела у меня был лучше некуда: вся площадь перед глазами. От предвкушения бойни дрожал указательный палец и захватывало дух.

Со стороны я выглядел мёртвым: одноногий штурмовик, сидящий в луже собственной крови.

Чёрные фигуры приближались: я различал лица с широкими приплюснутыми носами, зелёно-бурый лесной камуфляж, какие-то детали снаряжения. В шлем и плечо врезались случайные пули, но никакого эффекта, кроме оглушительного лязга и искр, не дали. Броня выдержала.

Я закусил губу до крови и ждал…