То, ушедшее лето

Теперь и мне этот смех показался дурацким. И спроси он меня, почему же я все-таки засмеялся — что бы я ответил? Но он не спросил, он вышел из машины и стал расхаживать по высокому сухому вереску, одну за другой бросая в него недокуренные сигареты. Что может быть хуже лесного пожара?.. Но не мог же я сказать ему об этом…

…Следуя за мотоциклистом, мы подъехали к месту происшествия (а как еще назвать это место?). Шеф выскочил из машины и быстро пошел туда, где толпились наши люди. Я вышел тоже, благо он не приказал мне остаться в машине.

Там лежали двое — мужчина и очень молоденькая девушка. Рядом валялся портативный радиопередатчик. Мужчину перевернули вверх лицом, и грудь его оказалась сплошь в черноватых пятнах, видимо, его основательно прострочили из автомата. Насколько я понимаю, он отстреливался, потому что рядом валялся пистолет какой-то иностранной марки.

Девушка лежала на спине. В правой руке у нее был нож, но никаких ран я не заметил. Штурмбанфюрер что-то спросил у одного из своих людей, тот опустился на корточки возле мертвой девушки и рванул на ней блузку.

Мы увидели маленькую ранку на левой груди.

Потом этот парень повернулся к трупу мужчины и показал на пустые ножны:

— Кинжал она взяла у него, господин оберштурмбанфюрер. Это штучка английского производства. Смазан быстродействующим ядом.

— А радиопередатчик?

— Советский.

Я еще раз взглянул на лицо мертвой девушки и вернулся к машине. Кажется, и шеф пришел почти вслед за мной.

До самой Риги он не сказал ни слова, и лишь когда мы уже ехали по Задвинью, я наконец услышал его голос.

— Красивая девчонка, не правда ли, Реглер?

Вместо ответа я резко тормознул и негромко выругался, потому что из боковой улицы, прямо у меня перед носом вылетел мотоциклист. Шеф тоже выругался и мы поехали дальше. Через какое-то время он сказал:

— Счастливая девчонка…

— Счастливая? — осторожно спросил я.

— Конечно. Если бы у нее не хватило воли ткнуть себя этим ножиком, представляете, что бы мы с нею сделали? — И он добавил: — А мы с вами несчастливые.

Я подумал…

(На этом обрываются записи Каспара Отто Реглера. Обрываются настораживающе, без многоточия, поставленного нами из чисто стилистических соображений. Более того, в последнем слове мы добавили букву «л» — в оригинале написано: «Я подума». А дальше два десятка чистых листов. Лишь на самом последнем — множество дат, перед которыми значится «пол.» или «отпр.» Видимо, со свойственной ему педантичностью, он записывал числа, когда получал или отправлял письма. Людей, его знавших, либо как-то соприкасавшихся с ним, найти не удалось, да и вряд ли их свидетельства имели бы какое-нибудь значение. Одни-два лишних штриха?.. Дальнейшую судьбу его семьи мы даже не пытались выяснить. Для нас она лишена интереса.)

Дачная жизнь

— Чего это ты тут маешься? — хлопнула его по плечу Айна, девчонка из их класса. — Риту поджидаешь?

Эрик пожал плечами:

— Гуляю.

— А в гимназию почему не ходишь? Работенку нашел?

— Нашел.