То «заика», то «золотуха»

— Ну… Когда ты согласишься вступить в «наши ряды» — ты автоматически сотрёшься из памяти: родных, близких и… друзей. Знакомых… Всех! И не будешь значить для них — ни-че-го: ведь тебя просто — не было, нет и… не будет. Вот и всё!

— Это… жестоко! — Нахмурилась я.

— Да неужели?! А так рано умереть и буквально на руках своей же матери — это не жестоко? Доводить их, стоящих у гроба… дочери, внучки и подруги, до нервного срыва — это не жестоко?! Ты принесёшь им куда больше боли — оставшись в воспоминаниях, нежели исчезнув из них и от них же самих: насовсем и… навсегда. «Сов-сем»!

— Но… Но я не могу — так! — И слёзы вновь потекли по щекам сплошным потоком: где-то размывая собой ещё прошлые дорожки, а где-то — и просто накладываясь на них поверх, уже и как новые. — Не могу так поступить и… С ними! Это… Это несправедливо!

— Жизнь — вообще несправедливая штука! Но и в любом случае — решать тебе… — И лифт вновь не спеша начал опускаться на первый этаж!

Пока же и я сама, покачиваясь вместе с ним снаружи, так ещё и из стороны в сторону — внутри, не могла унять очередной же свой срыв и истерику. Что уж говорить — и за принятие какого-либо решения. А и тем более — верного! Трудно было решиться в таком состоянии «не стояния», когда ещё и слёзы продолжали литься из глаз, скатываясь по щекам и оставляя прозрачно-солёные дорожки на коже, щипая и будто бы ещё и разъедая её, вообще хоть на что-то. А тут ещё — и на такое! Да… уж. И вот вроде бы, в момент, приходишь к «правильному решению», разумом и так же вполне «разумно», но и вновь же — вмешиваются чувства! Эмоции и… ощущения! Сердце! И уже не то что «трудно» — «никак»: понять, принять и… сделать это-его. А нужно… Надо! Остаётся — только довериться случаю. И постараться — не думать о последствиях. Так — будет лучше!

И вот, двери, наконец, звякнули — и раскрылись, выпуская брюнетку за пределы досягаемости: зоны доступа, личного пространства и, как ни странно, комфорта! Что ж, и пусть под «крылом у смерти» — как никогда опасно; но и в то же всё время — весьма безопасно. А уж и у «своей-то» — и подавно! И, практически исчезнув из поля зрения, она, будто бы и напоследок, словно бы и «на дорожку», притормозила, шаркнув подошвой туфель в моём направлении — только заслышав мой же тихий голос, зовущий её по имени!

— Ну? Драматически-театральные паузы, конечно, «по-своему» — прекрасны, но…

— …Если я соглашусь стать такой же, как ты, ты исполнишь одну мою просьбу? — Всё же собравшись с духом и голосом же, продолжила я.

— Конечно! Quid pro quo… Только не путай — с Quiproquo!

*

Покачивая ногами из стороны в сторону, девушка с короткими каштановыми волосами, в чёрном костюме, из пиджака с длинными рукавами и укороченных брюк со стрелками, на голое тело и в чёрных же лодочках на тонкой и высокой шпильке сидела на серой деревянной скамейке под прозрачным пластиковым «куполом» остановки на металлических опорах и смотрела на поток солнечного света сквозь пальцы рук. Как сравнительно недавно и одновременно давно — это было: такие игры — уже не приносят той беспечной детской радости, спокойствия и уюта! А как бы хотелось вернуться в прошлое — и ещё раз проделать такую штуку… «той» собой. Попускать солнечных зайчиков и… Вдоволь насмеяться! Набегаться и… Надышаться. Где же те её — пять лет?