«Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается

— Потом, потом! — Фрекса пытается вытолкнуть его за дверь.

— Десять тысяч несчастных в Бергхольме!.. Голод!.. Нехватка медикаментов! — скороговоркой выпаливает Швик, в страхе, что ему не дадут выговориться до конца. — Два парохода гробов!.. Необходимо прекратить эту забастовку!.. Христианское погребение…

— Не извольте беспокоиться! — самодовольно улыбается Борк. — Забастовку мы скоро похороним.

— О! — Слезы радости наворачиваются на глаза Швика. — Вы даруете мне жизнь! Но когда? Когда? Это вопрос жизни и смерти!

Вместо Борка отвечает Фрекса:

— Трудно сказать… Возможно, через месяц… Возможно, через пару недель… Не так ли, доктор? — Фрекса многозначительно смотрит на Борка.

Когда дверь за стонущим Швиком закрывается, Борк глядит на консула и подмигивает.

— Ну да, — неохотно признается консул. — У каждого свои частные интересы. Вы заинтересованы в провале торгового договора с Россией…

— А вы с помощью забастовки жаждете прижать к стенке конкурентов.

Консул довольно потирает руки.

— Мы друг друга понимаем… Не впервой сотрудничаем, верно ведь, Борк?

Появление Дикрозиса прерывает их разговор.

— А, господин Дикрозис, приветствую вас! — Борк гостеприимно усаживает его. — Давненько не видались. Криспорт еще не стал для вас маловат?.. Я подумываю, не предложить ли вам место в столице… Когда ко мне перейдет министерство внутренних дел…

— Мы все на это надеемся, господин Борк. — Дикрозис морщит лицо в подобострастной улыбке. — Чем могу служить?

— Консул сказал, вы выходили навстречу советскому пароходу? Команда на нем — ваши соотечественники, латыши? И главное: кто проводит судно в Криспорт?

Внимательно прослушав рассказ Дикрозиса, Борк заказывает телефонный разговор со столицей. Затем обращается к Фрексе:

— Так видите, я был прав! Полководец сам создает выгодные условия боя. Могу поздравить вас с победой!

— Не понимаю… — бормочет консул.

— Я же сказал, вам пора проветрить мозги. Вот, этот советский штурман… Как его там?

— Если не ошибаюсь, Тайминь, — подсказывает Дикрозис.

— Не имеет значения… Трудно даже придумать что- либо лучше… Жил в Криспорте, работал и водил дружбу с лоцманами… Понимаете, что это нам дает?

— Но вы же еще с ним не разговаривали, — возражает Фрекса.

— Нет никакой необходимости… Сами подумайте… Этот человек латыш. Ему тридцать пять лет. Из них десять он прожил при советском режиме…

— Это очень плохо.

— Нет, это очень хорошо. Элементарная арифметика подсказывает, что остальные двадцать пять он жил в нормальных условиях. Как раз в том возрасте, когда формируется характер человека. Привычки, впечатления детства, мечты, надежды… Соскоблите тонкий слой красной краски, и под ней найдете человека, подобного нам. Человека, мечтающего о положении в обществе, о материальной независимости, о деньгах. Он еще в детстве усвоил, что деньги всемогущи!

— Боюсь, что вы заблуждаетесь, — осмеливается возразить Дикрозис.

— Это мы еще увидим!

— Я уже видел его… Деньгами вы ничего не добьетесь. — Дикрозис умолкает, дабы слова его возымели действие.

— Вы в этом убеждены? — спрашивает Борк.

— Вот они ваши выгодные условия, которые творит истинный полководец. — Консул в сердцах тычет сигару в пепельницу. — Что будем делать?

— Я мог бы вам подсказать, — ухмыляется Дикрозис, — что сработает надежней всех арифметических выкладок.

— Говорите! — в один голос восклицают Борк и Фрекса.

— Это обойдется вам в круглую сумму, — И Дикрозис, погасив свою лакейскую улыбочку, называет такую цифру, от которой у консула волосы встают дыбом на голове.

— Я же обещаю вам выгодный пост, — говорит Борк, улыбаясь Дикрозису.

— Не отказываюсь, — усмехается Дикрозис. — А если вы вдруг не станете министром внутренних дел?

— Что же, консул подпишет вам чек, — пожимает плечами Борк. — Конечно, если рекомендация того стоит.

— Я?! — восклицает застигнутый врасплох Фрекса. — Я не миллионер.

— Ничего, ничего, — успокаивающе кладет ему руку на плечо Борк. — Я согласен покрыть половину.

Сразу же после ухода Дикрозиса звонят с междугородней станции. Борк подходит к телефону.

— Это вы, Венстрат?.. Так вот, слушайте! Надеюсь, в Криспорте вас знают не слишком хорошо?.. Превосходно. Катите сюда с вашими ребятами. Как можно скорей!.. Стрелять?.. Вы что! Ничего подобного. Как раз наоборот, деликатная работа… Вам предстоит действовать в белых перчатках.

* * *

Из гостиницы Дикрозис идет к себе в редакцию, диктует машинистке заметку в экстренный выпуск, затем отправляется в типографию «Курьера». Из типографии в театр-варьете «Хрусталь».