Tobeus

— Когда ты приедешь домой, меня и Михаэля уже здесь не будет, не ищи нас, я не могу так ждать постоянно, вернёшься ты или нет, каждый раз так переживать я не хочу.

Я снова впал в ступор, потому что она конечно психовала последнее время, назвала меня всеми оскорбительными словами и обвиняла во всех бедах, но это мне уже казалось привычным фоном, как и вечно упадочное настроение, желание угодить ей, но абсолютное незнание как, и тут снова, ровно так же, как и когда-то, нашёлся человек богаче, влиятельней меня, раз ему даже не надо напрямую участвовать в войне. Отбросив эти мысли, я понял, что мне вообще не хочется с ней разговаривать и что-то выяснять и куда отправится лично она мне не важно. Я волновался за кое-кого другого. После своего ступора, первое, что я произнёс было:

— Ты не можешь просто забрать моего сына.

— Ему без тебя будет намного лучше, не надо было вообще к тебе тогда возвращаться, я думала, что всё будет не так, — её тон перестал быть вежливым.

— Скажи мне куда ты едешь, это для сына, не для тебя, ты живи где хочешь, — у меня в груди начинало что-то закипать, обжигая рёбра изнутри, я становился злее, переставал контролировать себя, — ты сука, успокойся, я боевой солдат, я где угодно тебя найду.

— Он один из главных лиц в Байкальский Республике, ты по сравнению с ним — ничто.

— Да мне насрать из каких он лиц, я тебя найду, — не успел я договорить как она бросила трубку, я пытался перезванивать, но безрезультатно, потом она и вовсе выключила телефон.

Меня брала злость от её двуличия, от того как она была готова унижаться, когда это было нужно и насколько всё менялось, когда только появлялся кто-то более статусный чем я, и она видимо месяцами терпела меня, пока с тем, вторым мужчиной не будет всё окончательно ясно. Но это была только малая часть моей злости. Я был привязан к сыну, в отличие от неё, она его кажется даже иногда ленилась кормить, но всегда кривилась от грязных пелёнок, и в этом не было какого-то юмора, она испытывала отвращение к этому ребёнку, даже кажется в этом немецком имени была издёвка и надо мной, и над ним, и не был бы я военным с множеством документов и баз где моё имя внесено с семи лет, то давно бы сменил его вместе с фамилией. Потому что не сильно дружелюбно относятся люди к тем, кто захватил их страну и пытается поработить. И вроде все понимают, что это случайность и я не выбирал где мне рождаться, но часто проскакивало, что есть я, а есть они, и мы никогда не будем чем-то единым, с того момента как я произношу своё имя — становлюсь для всех чужаком. По крайней мере мне так кажется. Зачем обрекать на это сына и не назвать его любым другим именем, я не знаю. Меня просто сводила с ума мысль о том, какая жизнь его ждёт с ней, и том, что я действительно ничто по сравнению с тем из Байкальской Республики, хотя она вполне может и врать.

А ещё недавно я поругался с соседом Димой, я как обычно жаловался на жизнь и на свою женщину, как он сказал, что я заслуживаю всего, что со мной происходит, за одно только воровство у гражданских, я заслуживаю свинарника, что по человеческим законам, что по законам ЦРР, да и сама бытность мародёром карму не улучшает, я только сказал, мол ты ничем не лучше меня, а он был полностью согласен. Только вот он не ждёт от жизни благосклонности, как я и не ноет каждый раз как с ним всё несправедливо. Тогда я его послал куда подальше и раздраженности моей не было предела, но только потому, что мой друг был полностью прав, да и я давно уже сам это всё понимал, просто признаться себе в открытую не хватало духа. В том, что я бандит, предатель и вор и делаю это не ради других, а ради себя и оправданий тут быть не может.

Я даже не заметил, как мы расселись по машинам и отправились к Нижневартовску — последнему посту сибиряков, там оставались совсем небольшие осколки их стотысячного войска, может быть треть, однако каждый из нас знал, что этот бой не будет лёгким, потому что те, кто остался уже пережили не одну схватку, это были лучшие солдаты, те кто умеет выживать и действовать в проигрышном положении так, чтобы выиграть. И это тоже было довольно мерзко, они всё равно были обречены, ведь даже если сегодня они уложат наши пятьдесят тысяч, то завтра нас заменят и может даже ещё большим войском. Самое разумное для них было бы присоединиться с к нам, по крайней мере все остались бы живы.

Как обычно нас уже ждали, через грязное автомобильное стекло я увидел, как подорвались и подлетели в воздух несколько машин, однако остановиться сейчас нельзя ни при каких условиях, потому что мы тут на прицеле и не на одном, надо доехать до какого-нибудь укрытия, лучше всего до леса, он в последние годы всегда образовывается вокруг города, заселяя пустующие дома.