Тобольский узелок

Воображение уже рисовало страшную картину: кровавый мешок костей и мяса, размозженная голова, брызги мозгов на заледенелых плитах двора…

Ничего этого не было. Пуйдокас боком лежал на куче перемешанного со снегом мусора, подтянув колени к груди. Ни крови, ни разбрызганных мозгов. Пальцы руки, откинутой в сторону, слабо сжимались и разжимались, будто разгоняя усталость или призывая кого-то.

Михеев наклонился над Пуйдокасом. Один его глаз заплыл сплошным синим кровоподтеком, зато другой хищно сверкнул из-под нависшей густой брови.

- Что с вами? Вы можете говорить? - спросил Михеев прерывающимся голосом.

- Пся крев!..- просипел коснеющим языком Пуйдокас, сверля единственным зрячим глазом Михеева. Потом вздохнул и закрыл и этот глаз.

- Грех-то какой! Упал, стало быть? - услышал Михеев голос и обернулся. Сзади стоял дворник, при фартуке и с лопатой в руках.

- Ба!.. Да это печничок никак…- сказал дворник, вглядываясь в лицо Пуйдокаса.

- Какой печник? - раздраженно спросил Михеев, но, вспомнив, что все они сегодня печники, чертыхнулся.

Сотрудник побежал за машиной.

В больнице, куда привезли Пуйдокаса, профессор - полный желчный старик с жестким ежиком седых волос над большим морщинистым лбом - после осмотра больного сказал, отчужденно глядя на Михеева:

- Жить будет. Однако какого черта он?.. Впрочем, это ваше дело. Серьезных повреждений, опасных для жизни, нет. Хотя с позвоночником еще не все ясно. Рентгена, к сожалению, пока нет - барахлит. Диагностируем по способу Эскулапа. Но речи лишен надолго. Может быть, навсегда. Передвигаться тоже сможет не скоро. За транспортабельность не ручаюсь. И вообще - выйдите пока отсюда.

- Но он же что-то пытался сказать мне там, на месте падения. Кажется, выругался…

- Удивительно,- недоверчиво и даже иронически посмотрел на Михеева профессор.- Но не невозможно. Нервный спазм…

Обратный путь опять привел Михеева к злополучному дому. У ворот все с той же лопатой в руках стоял дворник и приветливо, как знакомому, улыбнулся.

- Как, будет жить печничок-то ваш, или уж все, царствие небесное?

- Знакомый он вам, я вижу? - осторожно спросил Михеев.

- Знаком не знаком, а видал,- усмехнулся старик.

- Жить будет, но ушибся сильно.

Собеседники были явно заинтересованы в продолжении разговора, стараясь, однако, не показать этого друг другу.

- Ишь ты, повезло. С экой верхотуры свалился.., Папиросочкой не угостите?

- Пожалуйста. Звать-то не знаю как…

- Зови Акимом Васильевичем, значит.

Закурили, выжидательно поглядывая друг на друга - кто сделает первый ход.

- А где ж вы с ним виделись, Аким Васильевич? - решил взять на себя инициативу Михеев.

- Здесь вот и виделись. У ворот. Этак же вот беседовали.

- Когда?

- Года полтора-два, надо быть. Постой… Лето было. Значит, скоро два.

- Да уж расскажи, что и как. Вспомни.

- Интересуешься? - со вкусом потягивая душистую папиросу, понимающе прищурился дворник.

- Есть интерес.

- Да что тут вспоминать-то,- играл в таинственность дворник, догадываясь, что беседа эта неспроста.-

Пришел вот так же. Меня встретил. Спрашивает, не надо ли печи-дымоходы проверить. Он-де слышал, неисправности есть.- А ты можешь? - говорю. Потом вижу - облик не тот, на мастерового не похож. Опять же руки чистые, нет того, что у нашего брата, кто с грязью да с сажей дело имеет.- Могу,- говорит. Ну, можешь, так иди к начальству. Оно такие дела решает. Мы народ рядовой, сполняй, что приказано.

- Пошел?

- Пошел. Только не вышло ничего. Начальство сказало: средств на ремонт нет. Тот говорит: я дорого не возьму, потом отдадите. Нет, не согласились. Так он, печничок-то, недели через две еще раз пришел - бесплатно, говорит, сделаю, у меня, говорит, здесь родственник учится, зимой мерзнет, жалко, говорит.

- И разрешили?

- Нет, не допустили. Конференция какая-то случилась, делегатов на время поселили. Некогда, говорят, дядя, потом сделаем. Так и ушел ни с чем, печничок-то… Этак же вот на прощанье постояли, покурили. Я его спрашиваю: не состоите ли в родстве с хозяином старым, с Лександром Иванычем? - А что? - говорит.- Да с лица вроде чем-то смахиваете.- Нет, говорит, не состою. Не знаю такого. Недавно здесь, издалека приехал.

- А ты, Аким Васильевич, и старого хозяина знал? - перешел на «ты» Михеев.

- Знал,- выдохнул через ноздри дым дворник, с сожалением поглядывая на догорающую папиросу.- Дом-то его в казну забрали, а фатеру ему оставили. Выбрал себе почему-то повыше, аж на самом верху. Я в истопниках тогда ходил. Ну, и видел его, конечно, пока он в Польшу не уехал.

- Как он жил тут, чем занимался? - спросил Михеев, предлагая раскрытый портсигар.

Вежливо и осторожно вытащив папиросу крупными негнущимися пальцами, дворник повертел ее в руках и пристроил за ухо, под шапку.

- Про то не знаю. Это лучше его дружка спросить, Ивана Карлыча. Эвон дом-то наискосок, с палисадничком. Часовой мастер Иван Карлыч, так и спроси. В шахматы все играли с Лександром-то Иванычем. Мудреная игра. Сколь ни смотрел на других, одолеть премудрости не смог. Не по мне.

- Ну, что ж, спасибо, Аким Васильевич, за беседу.