Тобор Первый (авторская версия)

«Интересно, сколько при такой скорости остается Тобору до первого препятствия?» – подумал Суровцев. Он хотел было вытащить калькулятор, чтобы прикинуть, но Петрашевский угадал с мысль и сказал:

– Думаю, до болота ему бежать минут десять, никак не меньше.

Те, кто слышал утренний разговор Петрашевского с Коновницыным, нет-нет да и поглядывали на директора проекта «Тобор», ожидая разъяснений.

Каждого, конечно, интересовало: чем объяснить быструю метаморфозу Тобора? Куда девались его вялость, замедленность в движениях, которые вчера так взволновали всех? Каким образом вновь обрел он обычную свою форму? Даже на травмированное вчеpa щупальце Тобор теперь почти не припадал.

Петрашевский кашлянул.

– Нашему коллеге, Ивану Васильевичу Суровцеву, – сказал он, – минувшей ночью удалось сделать важное научное открытие. Думаю, оно будет иметь далеко идущие последствия и заставит нас заново пересмотреть всю систему подготовки белковых…

Взгляды обратились к Суровцеву.

– Суть дела в двух словах такова, – начал Иван. – Белковая клетка не может постоянно пребывать в напряжении. Она нуждается в периодах расслабления. Клетки, конечно, бывают разных типов. Самые, пожалуй, прочные и выносливые – те, которые мы синтезируем для Тобора. Но это едва не сыграло с нами злую шутку: мы ведь считали, что практически нет предела выносливости Тобора. И сравнивали его в этом смысле с машиной… Ну, а дело оказалось гораздо тоньше. Я заново пересчитал энергетический баланс клетки Тобора. И оказалось, что после определенного порога, – правда, довольно высокого, – в клетке должно образовываться вещество, аналогичное молочным кислотам. Онс вызывает то состояние, которое мы зовем усталостью…

– Усталостью? – переспросил Коновницын: ему показалось, что он ослышался.

– Именно усталостью, Сергей Сергеевич, – подтвердил Суровцев. – Этим явлением и объясняется вчерашняя вялость нашего воспитанника.

– Вот оно что… – протянул Коновницын. – Выходит, за ночь Тобор просто-напросто…

– Успел отдохнуть, – докончил Суровцев. – В отличие от меня, – добавил он, улыбнувшись.

Петрашевский уточнил:

– Белковая система пришла в норму.

На Суровцева посыпались вопросы.

– Какое время необходимо Тобору для того, чтобы прийти в обычное состояние? – деловито спросил один из инженеров испытательного полигона.

– Я прикинул ночью на калькуляторе, – сказал Иван. – Это был сложный расчет – параметров несколько тысяч, сами понимаете… Мы его в институте еще уточнять будем. Но примерным период полного отдыха для Тобора – шесть часов.

Невзглядов задумчиво сказал:

– Почти как у человека…

– Все это любопытно, – сказал Коновницын. – Но в таком случае у меня к вам вопрос, Аким Ксенсфонтович.

– Слушаю.

– Нужен ли был генеральный прогон, который вы устроили Тобору накануне решающих испытаний?

– Вопрос в яблочко, – опустил голову Петрашевский. – Теперь-то нам ясно, что прогон был ошибкой. Мы перегрузили Тобора. Или, если пользоваться терминологией Ивана Васильевича, переутомили его.

– В результате испытания едва не сорвались, – сказал Коновницын.

– А Тобор чуть-чуть не погиб, – добавил кто-то из членов Государственной комиссии.

Некоторое время все молча смотрели на стремительного Тобора, за которым едва поспевала камера автоматического слежения.

– Нет, прогон не был ошибкой! – прорезал тишину чуть охрипший от волнения голос альпиниста.

– Вот как, – усмехнулся Коновницын. – Вы считаете, молодой человек, что нет худа без добра?

– В данном случае, по-моему, добра больше, чем худа!.. – сказал Невзглядов.

– Любопытно, любопытно, – произнес Коновницын, становясь серьезным.

– Не объясните ли вы нам, Константин Дмитриевич, свою точку зрения? – попросил Петрашевский.

– В результате того, что произошло, мы определили порог выносливости Тобора, – произнес Невзглядов. Он так и сказал – «мы».

– Невзглядов прав, – поддержал приятеля Суровцев. – Хорошо, что вчерашний конфуз с Тобором произошел именно вчера, а не через год.

– И на полигоне Зеленого городка, а не в рабочих условиях, – добавил задумчиво вестибулярник.

Коновницын сказал:

– Дельно, товарищ альпинист.

Когда Невзглядов сел, Аким Ксенофонтович положил ему руку на плечо и веско произнес:

– Будем считать, Константин Дмитриевич, что ваше посвящение в рыцари, то бишь в воспитатели, состоялось!..

Невзглядов хотел что-то сказать, но Петрашевский жестом остановил его:

– И слушать ничего не хочу! Вопрос с вашим оформлением в ИСС будем считать решенным.

Костя улыбнулся:

– В таком случае – подчиняюсь!

Тобор продолжал продвигаться семимильными шагами, намного опережая временной график. Когда он с той же легкостью, без видимых усилий преодолел первое на сегодня препятствие под кодовым названием «Болото», в зале стихийно вспыхнули аплодисменты. Хлопали все, включая Сергея Сергеевича. Последним зааплодировал альпинист – он хлопал усерднее всех, сияя при этом так, словно это именно он, а не Тобор, только что преодолел топкие, коварные хляби с переменным профилем дна, который меняется во времени…