Точильщик

Аббат, не довольствуясь донесениями своих агентов, лично проверял их. В этот ранний час он бродил вокруг дома Жозефа Бонапарта, узнав, что он устраивает ночные сборища, участники которых расходились на рассвете.

Это жилье как бы специально было предназначено для тайных сборищ. Оно было расположено в квартале, где было всего несколько домов, и со всех сторон окружено садами и огородами.

Аббата эти ночные сборища не пугали.

– Бонапарты думают о лакомом кусочке для своего братца, – пробурчал он себе. – К счастью, их герой сейчас в Египте и возвратиться не сможет, разве что дезертирует из армии, которую сам же увлек в эту авантюру. Раньше чем он задумает вернуться, я куплю Барраса вместе со всеми сообщниками, и шутка будет сыграна!

Возвращаясь из своего обхода, он и заметил Кожоля, которого хорошо знал, так же как и других командиров шуанов.

Аббат повернулся к стене, ограждавшей в этом месте улицу, и сделал вид, что читает объявления. Кожоль также уставился в какую-то афишу.

Они продолжали разговор, делая вид, что не обращают внимания друг на друга.

– Повторяю свой вопрос, граф, что вы делали в этом квартале?

– Я ищу друга. Сегодня ночью он попал в какую-то ловушку, возвращаясь с бала.

– Его имя?

– Шевалье Бералек.

– Так скоро! – невольно вырвалось у аббата.

– Так вы знали об опасности, угрожавшей Ивону? – спросил Кожоль, немало удивленный этим восклицанием.

– Именно я и дал ему это поручение, – холодно отвечал Монтескье, – и оно уже стоило жизни троим нашим.

Монтескье, не дороживший своей жизнью, точно так же относился к чужим.

Кожоль молчал.

– Итак, он умер? – спросил аббат.

– Нет, но положение его очень тяжелое.

Кожоль рассказал все, что он смог узнать.

– Что за люди, напавшие на него? – продолжал расспрашивать аббат.

– Не знаю. Известно только то, что на месте драки остался обезображенный труп одного из бандитов.

Аббат задумался.

Минуту спустя он спросил:

– Знаете ли вы о деле, порученном Бералеку?

– Кое-что он мне рассказал.

– Это правда, что вы друзья детства и что между вами но было тайн?

Кожоль собрался защищать Ивона, но аббат не дал ему заговорить.

– Но, граф, я не осуждаю вашего друга хотя бы потому, что именно благодаря этому мы можем найти его след, – произнес Монтескье, угадавший мысли Кожоля.

«Он прав, – подумал Пьер, – как бы я его теперь мог найти иначе!»

– Как вы считаете, кто мог его подобрать? – спросил аббат.

– Не знаю. Вначале я думал, что это был приказчик. Но потом я понял, что незнакомый спаситель положил его на крыльцо, а хозяйка этого магазинчика приказала приказчику заняться им.

– И вы уверены, что шевалье действительно в этом доме?

– Убежден. Но они боятся признаваться в этом.

– Слушайте, граф… Сейчас вы дойдете до бульвара и подождете меня там. Я осмотрю пока дом и решу, что нам делать дальше.

Кожоль направился к бульвару. Дойдя до него, он обернулся.

Улица Монблан была перед ним как на ладони. Он увидел аббата, все еще читающего объявления. Затем тот двинулся к нему тем же мелким старческим шагом.

Поравнявшись с домом под номером двадцать, аббат, не замедляя шага, поднял глаза и увидел вывеску. Она состояла из трех слов: «Косметический магазин Сюрко». Аббат заметно вздрогнул и ускорил шаг навстречу Кожолю.

– Господин Кожоль, считаете ли вы, что обязаны мне повиноваться? – спросил он.

– Безусловно!

– Тогда я требую, чтобы ваш друг оставался в этом доме, а вы без моего разрешения не пытались добраться до него.

Кожоль сделал нетерпеливое движение.

– Я вам приказываю, сударь, в интересах дела, которому мы оба служим. Во имя короля, – добавил аббат.

Молодой человек молча поклонился и двинулся в путь. Аббат бросил еще один взгляд на дом Сюрко и весело прошептал:

– Еще никому не удавалось избежать своей судьбы. Там или здесь, но Бералеку на роду написано быть соблазнителем ради торжества королевского дела!

Глава 9

Если даже осужденный на смерть имеет возможность проклинать своих палачей, то и подчиненный, естественно, имеет возможность возмущаться распоряжениями начальства.

Граф Кожоль, возвращаясь в отель, яростно ругал Монтескье.

– Черт побери! Какая польза может быть для нашего дела от того, что Ивон будет сидеть в этой пудренице? Ладно бы только это. Так еще я не могу его видеть! Приказ, видите ли! С каким бы удовольствием я сейчас намял кому-нибудь бока!

В эту минуту над его ухом раздался рев:

– Да здравствует Директория!

Это был почтенный Жаваль, который, завидев издали своего жильца, таким образом свидетельствовал ему свое почтение.

При этом оглушительном реве разъяренный Кожоль обернулся.

Трактирщик, приготовивший улыбку, позеленел и затрясся.

– Ладно, Страус, у меня волчий аппетит. С самого утра я еще ничего не ел. Поворачивайся поживее, а то у меня кошки скребут в животе!

– Вы сядете за стол, не повидавшись с господином, который уже час ожидает вас? – спросил Жаваль.

– Что? Меня ждут?

– Да. Гость правильно назвал вас – шевалье Бералек.

Кожоль вспомнил, что для трактирщика он был Бералеком.

«Ну и дела, однако, это становится забавным, – подумал Пьер. – По крайней мере, я убью время, пока аббат разрешит мне увидеться с другом».