Точка бифуркации

Кондуктор-фалрепный в ослепительно-белой накрахмаленной голландке сделал шаг в сторону, пропуская высокопоставленного гостя на трап. Генерал-адмирал положил руку на один из поручней и шагнул на тонкие доски – всё сооружение заколебалось. Александр Александрович чуть помедлил – и сделал второй шаг, затем третий. До овального люка в носовой части гондолы от площадки было шагов двадцать – трап поддерживали с двух сторон два бруса на растяжках, прикреплённых к верхушке причальной мачты, фута на четыре выше одного из трёх швартовых концов. Георгий видел, что дядюшке до ужаса хочется взяться за ограждение и второй рукой – трап всё же изрядно раскачивало – но он выдержал характер и с независимым видом заложил руку за спину. Адъютант генерал-адмирала подождал немного и двинулся следом. По правилам на трапе нельзя было находиться более, чем двоим одновременно, и лейтенант, выглядывающий из люка, уже протягивал руку навстречу августейшему гостю, чтобы помочь тому забраться в гондолу.

На площадку упала тень. Георгий поднял глаза, и увидел, как из-за корпуса на высоте около двух тысяч футов медленно вползает «блимп». Курс воздушного корабля в точности совпадал с осевой «России» и цесаревич подумал, что поэтому он и не заметил, как «маленький» подошёл к ним – всё это время его скрывала громоздкая туша тяжёлого дирижабля. Следующая мысль была: «какого чёрта»? Он же ясно распорядился завести «блимпы» в эллинги, и уж точно настрого запретил даже и думать о полётах! Мысль эта владела Георгием секунд десять – за это время еле ползущий дирижабль оказался точно у него над головой, и он увидел, как от днища гондолы отделились и стали стремительно расти в размерах чёрные капли. Воздух прорезал знакомый пронзительный свист – такой обычно издаёт оперение учебных бомб, которые воздухоплаватели что ни день, то швыряли по мишеням на западной оконечности Эзеля или по парусиновым щитам-мишеням, которые таскали возле берега паровые баркасы.

Из дневника мичмана

Ивана Семёнова.

«…В основании причальной вышки несильно сверкнуло, вспух клуб грязно-белого дыма. Грохота я не услышал, всё заглушал треск двигателя, - зато ясно видел, как от второго взрыва решётчатая конструкция покосилась и начала медленно крениться – с площадки на её верхушке посыпались вниз крошечные человеческие фигурки.

- Что за!..

Шурик спустил грохочущее, словно горный обвал, матерное ругательство. Зависший над «Россией» дирижабль уже поднимался, набирая скорость – я видел в кормовой оконечности гондолы мерцающий круг пропеллера. А сзади наплывал ещё один – вот с него тоже полетели вниз чёрные капли, две разорвались на земле, разметав бестолково мечущихся людей, а третья угодила точно в хребет воздушного корабля. Секунду ничего не происходило, а потом внутренний взрыв разломил гигантское веретено пополам, и носовая часть, увлекаемая падающей вышкой неторопливо, даже по-своему величественно врезалась в землю.

- Ваня, это британцы, маму их нехорошим образом! Захожу на второго, мочи козлов нах!..

Теперь я и сам видел болтающийся на растяжке, идущей к хвостовому оперению яростно трепетал с красным георгиевским крестом флаг. Английские воздухоплаватели не стали мелочиться – полотнище «Юнион Джека» уступала размерами гондоле не более, чем раза в три с половиной. Ниже, в заострённой кормовой оконечности плевался сизым дымом двигатель – в бинокль я ясно видел торчащие радиальные цилиндры, совсем, как у того, что стоит в носу нашего кукурузника.

Я бросил короткий взгляд вниз, на погибающий дирижабль, а руки уже действовали сами собой – откинуть крышку затворной коробки, вставить первый патрон ленты в зацепы извлекателя, закрыть крышку, рукоять затвора на себя, дослать в переднее положение, готово! Я ежесекундно ждал ослепительной вспышки и огня внизу – бомба разорвалась внутри несущего корпуса, но каким-то чудом водород в газовых мешках пока ещё не воспламенился. А Шурик уже положил самолёт в левый вираж, в центре которого оказался английский дирижабль, второй в строю Я видел, как один из воздухоплавателей встал во весь рост и, держась одной рукой за трос, вскинул другую, вооружённую револьвером.

…Ах, вы ещё и пострелять вздумали, падлы?..

Я поймал стрелка в перекрестье прицела и потянул спусковой крючок. Приклад привычно лягнул в плечо, лента задёргалась, загремела.