Точка Боркманна

Мейесе колебался.

– Намекните хотя бы, этого достаточно, – сказал Ван Вейтерен. – Например, это как-то связано с наркотиками?

Доктор посмотрел в потолок.

– Да, – ответил он. – Очень даже связано. Но она не в моей группе, так что мне мало что известно.

Некоторое время комиссар сидел молча. Потом посмотрел на часы и поднялся.

– Большое спасибо, – сказал он. – Теперь я намерен переговорить с фрёкен Линке. Однако позвольте последний вопрос?

– Разумеется, – сказал Мейесе. Он откинулся на стуле и снова улыбнулся.

Ван Вейтерен выдержал эффектную паузу.

– Как вы думаете, кто убил Мориса Рюме?

Улыбка исчезла с лица доктора.

– Что? – изумился доктор. – Кто убил?.. Не имею ни малейшего понятия. Будь у меня хоть какие догадки о том, кто такой Палач, я давным-давно уведомил бы об этом полицию!

– Само собой, – сказал Ван Вейтерен. – Простите, что занял ваше время.

«У этого места удивительная способность притягивать к себе людей», – подумал он, оставив в покое доктора Мейесе и отправившись на поиски кабинета Беатрис Линке. Сколько людей, с которыми ему довелось столкнуться в этом городе, так или иначе соприкасались с этим унылым учреждением.

Он начал было подсчитывать, но потом увидел в коридоре фрёкен Линке и решил оставить изучение этого вопроса до другого случая.

Час спустя, выезжая с парковки, Ван Вейтерен размышлял над тем, каковы его впечатления о ней – о красавице Беатрис Линке. И правда ли то, что она утверждала, – что ее отношения с Морисом Рюме строились на самом прочном и надежном фундаменте – уважении, честности и любви?

«Во всяком случае, звучит красиво», – подумал он и стал вспоминать свой собственный неудавшийся брак.

Но едва в мозгу всплыло имя Ренаты, на машину обрушился ливень, и Ван Вейтерену пришлось сконцентрировать все усилия на том, чтобы хоть что-то разглядеть сквозь лобовое стекло и удержаться на дороге.

28

Признание последовало рано утром. По некоторым данным, господин Вольнер стоял и ждал у дверей полицейского участка под моросящим дождем с шести утра, но только около семи, когда секретарша фрёкен де Витт пришла и отперла двери, его впустили внутрь.

– По какому вопросу вы пришли? – осведомилась она, устроив его в кресле для посетителей, обшитом коричневым дерматином, сняла плащ и шляпку и включила кофейник в служебной столовой.

– Я хочу сделать признание, – сказал господин Вольнер, глядя в пол.

Фрёкен де Витт посмотрела на него поверх оправы своих очков:

– Признание в чем?

– В убийствах, – произнес господин Вольнер.

Фрёкен де Витт на минутку задумалась.

– В каких убийствах?

– В убийствах топором.

– Так-так, – проговорила фрёкен де Витт. Она ощутила легкое головокружение, которое, кажется, не имело никакого отношения к климактрическим симптомам, появившимся у нее несколько месяцев назад. Она схватилась руками за край стола и крепко зажмурилась.

Затем усилием воли взяла себя в руки. Никто из полицейских не должен был появиться до половины восьмого, в этом она была совершенно уверена. Оглядев унылую фигуру, сидящую на диване, она констатировала, что посетитель, во всяком случае, не припрятал под одеждой топор.

Выйдя из-за перегородки, фрёкен де Витт положила руку ему на плечо и попросила следовать за ней.

Он без всяких протестов подчинился. Покорно пошел с ней по узкому коридору в дальнюю из двух камер – ту, которую можно было запереть.

– Ждите здесь, – сказала она. – Вас скоро допросят. Каждое ваше слово может быть использовано против вас.

Позднее она сама удивлялась, зачем добавила эти последние слова. Господин Вольнер уселся на кушетку и стал выкручивать себе руки, так что фрёкен де Витт решила предоставить его судьбе. Поначалу у нее была мысль позвонить ассистенту Мосеру, который был в этот день дежурным, но потом все же решила не делать этого. Заварила кофе и стала поджидать инспектора Кропке, который с исключительной точностью появился, когда часы пробили половину восьмого.

– Палач во всем сознался, – сказала она.

– Какого че… – поперхнулся Кропке.

– Я заперла его в камере.

– Какого черта? – пояснил свою мысль инспектор. – Кто… кто это?

– Не знаю, – ответила фрёкен де Витт. – Но у меня сложилось впечатление, что его фамилия Вольнер.

После некоторых колебаний Кропке счел наиболее разумным дождаться кого-нибудь из комиссаров, поэтому было уже без двадцати девять, когда начался первый допрос потенциального убийцы. Помимо Кропке и полицмейстера, на нем присутствовали также инспектор Мёрк и ассистент Мосер.

На всякий случай во время всего допроса были включены два магнитофона – отчасти для фиксации всех фактов с учетом возможного судебного процесса, отчасти для того, чтобы оба приглашенных эксперта, комиссар Ван Вейтерен и интендент Мюнстер, могли получить адекватное представление о новом повороте ситуации.