Точка Боркманна

– Разумеется, – согласился Кропке. – Однако это, на мой взгляд, ничего не меняет. Самым интересным пунктом является Главная площадь… одиннадцать человек видели саму Мёрк или ее машину здесь, у входа, в интервале примерно от половины седьмого до семи. Двое видели, как она выходила из машины, – это белые булавки.

Он указал пальцем, и Баусен кивнул. Ван Вейтерен сломал зубочистку и уронил ее на кладбище Святого Питера.

– В какую сторону она направилась? – спросил он.

Кропке с Баусеном переглянулись.

– Сюда?

Баусен снова кивнул:

– Да. Многое указывает на то, то она поехала сюда. Вернулась в участок.

– И что? – спросил Мюнстер, чувствуя себя так, словно только что пропустил развязку длинного анекдота.

Ван Вейтерен не произнес ни слова. Засунув руки глубоко в карманы, он медленно выпрямился, выпуская между зубов чуть шелестящий поток воздуха.

Мюнстер вспомнил, что комиссар страдает болями в спине, которые то и дело напоминают о себе.

Все расселись вокруг стола. Вид у Кропке был по-прежнему довольный, но немного растерянный, словно он оказался не в состоянии воспользоваться результатами собственных усилий. Мюнстер снова ощутил легкую, как трепетание крыльев бабочки, вибрацию у висков… обычно это означало, что что-то намечается, что они приблизились к какой-то критической точке. Что скоро настанет прорыв. Он оглядел неубранное помещение. Банг, сидевший напротив него, весь покрылся испариной. Ван Вейтерен, казалось, пребывал в полусне. Баусен продолжал разглядывать утыканную булавками карту, с самым отсутствующим видом втягивая щеки.

В конце концов ассистент полиции Мосер обозначил словами всеобщее недоумение, повисшее в зале.

– Сюда? – воскликнул он. – А что, черт возьми, ей здесь понадобилось?

Прошло три секунды. Потом практически одновременно прозвучали голоса Кропке и Мосера:

– Ее кабинет!

– Проклятие! – развил эту мысль полицмейстер и уронил на пол нераскуренную сигарету. – Кто-нибудь осмотрел ее кабинет?

Мосер и Кропке были уже в пути. Мюнстер вскочил, а у Баусена было такое лицо, словно его только что срезали на экзамене по основам полицейской работы. Ван Вейтерен сидел на своем месте, как ни в чем не бывало, и рылся в нагрудном кармане.

– Естественно, там ничего интересного нет, – пробормотал он. – Но все же стоит пойти посмотреть… авось три пары глаз увидят лучше, чем одна.

Часть IV 27 сентября —1 октября

42

– Я полагаю, ты знаешь, где находишься, – проговорил он с большой усталостью в голосе.

– Думаю, да, – ответила она в темноту.

Он закашлялся.

– Ты осознаешь, что не сможешь самостоятельно выбраться отсюда?

– Да.

– Ты в моих руках. Мы оба это понимаем, не так ли?

Она промолчала. Ее вдруг поразило – как может такая глубокая решимость в его словах сочетаться с такой необъятной скорбью?

Внезапно она осознала, что именно здесь кроется главный стержень всей этой истории.

Скорбь и решимость.

– Мы оба это понимаем, не так ли?

– Так.

Он сделал паузу и выпрямился на стуле. Видимо, положил одну ногу на другую, но это были лишь ее догадки. Ее окружала непроглядная тьма.

– Я… – начала она.

– Нет, – произнес он без всякого выражения. – Мне не нравится, когда ты говоришь без надобности. Если я захочу знать твое мнение, я скажу об этом. У нас тут не беседа, я просто хочу рассказать одну историю. Единственное, что от тебя требуется, – это слушать… Одну историю, – повторил он после паузы.

Закурил сигарету, и на мгновение его лицо осветилось слабым красным огоньком.

– Я намерен рассказать тебе одну историю, – снова проговорил он. – Не потому, что я нуждаюсь в понимании или прощении, – я далек от этого. Просто хочу еще раз вспомнить, когда все уже позади…

– Что ты собираешься делать со мной? – спросила она.

– Не перебивай меня, – сказал он. – Пожалуйста, не пытайся испортить мой замысел. Возможно, я еще не решил…

В полной тишине и темноте она слышала только его дыхание. В трех-четырех метрах от нее, не далее. Она закрыла глаза, но ничего не изменилось.

Тьма. Запахи – старый запах земли и свежий запах дыма. И убийца.

43

Баусен выудил из портфеля две бутылки пива и открыл их.

– Не следует забывать и о других свидетельствах, – произнес он. – Есть еще семь-восемь человек, которые стопроцентно уверены, что видели ее совсем в других местах. Возможно, она успела заехать куда-нибудь еще. Те, кто видел ее здесь, утверждают, что это было между половиной седьмого и без четверти семь, не так ли?

Ван Вейтерен не ответил. Закурил сигарету и расставил фигуры.

– Кропке дошел до ста булавок, прежде чем отправиться домой, – продолжил полицмейстер. – Красные булавки у него уже кончаются, и он этим очень озабочен. Ну, так что ты думаешь по этому поводу?

Ван Вейтерен пожал плечами.

– Допустим все же, что она поехала сюда, – наконец сказал он. – Хотя бы простоты ради… Прошу, господин полицмейстер. Сицилийская защита, если я правильно понял?

– Разумеется, – улыбнулся Баусен и двинул пешку на поле Е. – Хорошо, договорились. Она приехала сюда. Но какого черта ей тут понадобилось?

– Не знаю, – ответил Ван Вейтерен. – Но я намерен это выяснить.