Точка кипения

– Скажи спасибо, что я тебя, нелюдя, кормлю и в постель укладываю. После того, что вы с Антоном утворили, тебя надо бросить в собственное дерьмо подыхать мучительной смертью.

Всю ночь Бобров ворочался в неудобной ванне, ударяясь головой о ее эмалированные бока и мучаясь от неизвестности. Он мог попытаться выломать защелку, но хорошо помнил угрозу егеря: “Будешь своевольничать – зарежу, как свинью”.

День прошел спокойно, а вечером егерь связал Боброва и ушел. Вернулся он раздосадованный и в сердцах бросил:

– Прикончить бы тебя, да неохота еще один грех на душу брать. Но если соврал – берегись.

И тут Бобров понял, что не был егерь у Ледогоровых, не резал кинжалом мальчонку. Не мог он просто так бросить туго перепеленутых веревками трех человек, в том числе женщину и ребенка. Сил бы у него на это хватило, а вот жестокости – нет.

Егерь спокойно воспринял новую жизнь. Он много лет охотился и знал, что иногда в засаде сидишь неделю, прежде чем добудешь ценный трофей. На следующий день он вновь связал Боброва и отправился во двор дома номер восемь. Дни стояли длинные, егерю пришлось затаиться на удаленной от подъезда скамейке, чтобы Ремезов не заметил его, но он видел все как на ладони. В девять часов показалась знакомая иномарка. Было еще светло, и егерь оставил свой пост. Если Ремезов заскочил к любовнице на минутку – его счастье, а если засидится допоздна… Егерь должен был посмотреть убийце сына в лицо… Он вернулся, когда двор укутала темнота. Иномарка стояла на месте. Коротко взмахнув кинжалом, егерь проткнул ей колесо. Раздалось шипение, будто он наступил на целый выводок змей. Егерь укрылся за соседней машиной и стал терпеливо ждать. Ремезов вышел через час с лишним, чуть-чуть пошатываясь и довольно улыбаясь. Но улыбка исчезла, как только он заметил поникшую на один бок машину. Глава района явно не ожидал такой подлости со стороны личного автотранспорта. Он пнул колесо ногой, будто от удара оно могло восстановить былую форму, а затем наклонился, как это обычно делают в таких случаях все автолюбители. В этот момент за его спиной бесшумно возник егерь и ударил по голове кулаком с зажатой свинцовой пластиной. Ремезов уткнулся головой в темный асфальт.

Егерь отлично знал, где что лежит. Достав ключи из сжатой руки главы района, он выхватил из багажника запасное колесо и взял домкрат. Через десять минут иномарка выехала на улицу и устремилась за город. Инспекторов дорожного движения егерь не опасался, все они знали машину хозяина района и, увидев ее, превращались в безобидных существ, живую деталь дорожной обочины.

Выехав за город, через несколько километров егерь свернул с шоссе и вскоре остановил автомобиль на заранее облюбованной лесной поляне. Ремезов все так же неподвижно лежал на заднем сиденье.

– Может, я убил его? – обеспокоенно подумал егерь. – Обидно, если я дал ему так легко уйти.

Он вытащил Ремезова из машины на свежий воздух и нащупал пульс. Сердце билось.

– Отлично. Сейчас мы приведем его в чувство и сделаем все как надо, – егерь говорил о себе во множественном числе, потому что ему чудилось, что Антон наблюдает за ним сверху и помогает наказать убийцу.

Глотнув добавочную порцию кислорода, Ремезов очухался, он со стоном поднял голову и забормотал:

– Что за дела, вашу мать! Смотри, козел, на кого наезжаешь своей гребаной тачкой. Я тебя, козла, в тюрьме сгною.

Глава района почему-то решил, что его сбила машина, и теперь распекал невидимого виновника происшествия с каждым крепким выражением набирающим силу голосом.

– Где ты, сука, иди сюда, покажись, а то мне больно ворочаться, – наконец потребовал он.

Егерь молча шагнул на пятачок земли перед Ремезовым, освещенный фарами машины. Тот понял все очень быстро, наверное, думал об Антоне, вернее, о возможной мести за убийство. С удивительным для контуженного человека проворством Ремезов вскочил на четвереньки и заорал во всю глотку. Егерь оборвал его крик ударом ногой в живот. Он подождал, пока глава района придет в себя от нового приступа боли, и посмотрел ему в глаза:

– Мне Бобров все рассказал. Тебе, Лексеич, надо было самому застрелиться.

Только сейчас Ремезов заметил в руке егеря страшный кинжал. Он замер, инстинктивно выбрав самую лучшую защиту – не сопротивляться, не кричать, а покорно ждать рокового удара. И егерь сплоховал, рука у него не поднималась убить беззащитного человека. Он тяжело дышал, словно после изнурительной физической работы, кинжал в его руке дрогнул, и он мучительно произнес, с трудом выговаривая каждое слово:

– Ладно. Поедешь к судье и расскажешь, как все было.

Ремезов с готовностью закивал, но егерь вдруг ясно почувствовал, что никуда он не пойдет, а удвоит, удесятерит свою охрану. Больно сжалось сердце, словно Ремезов выпустил уже в него заряд картечи.

А тот, почуяв шанс на спасение, решил окончательно уйти от мести, сказав:

– Хорошо, я пойду, обязательно пойду. А еще хочешь, Петрович, я тебе денег дам. Много денег, ты в жизни столько не видел – тридцать.., даже сорок тысяч долларов.