Точка кипения крови

– Как же вы оказались в Новорубинске?

– Моя мама незадолго до смерти переехала в этот городок к родной сестре. Жила на окраине в небольшом доме. Вот я и решил махнуть сюда – поближе к ее могиле.

– Понятно. Ну а я здесь родился и вырос. Живу в квартире, оставшейся от родителей.

– Слушай, а чего мы стоим? Пойдем в ресторан – у меня тут заказан столик.

– Значит, это для вас тут марафет наводят?

– Видимо, да.

– А чегой-то вы в этот гадючник кушать приехали? – недоуменно оглянулся Кармазин на кортеж из дорогих и черных, как полированные гранитные глыбы, иномарок. – Насколько мне известно, в Новорубинске есть заведения поприличнее.

– Не люблю я пафоса и понтов. Пошли.

Припомнив недавний скандал с оплатой счета, Станислав замялся и для виду посмотрел на свои швейцарские часы, словно куда-то торопился.

Однако подполковник был тверд и решительно взял его под руку:

– Пойдем-пойдем! Теперь я тебя не отпущу!..

Мужчины зашли внутрь ресторанного холла. Обслуга забегала, засуетилась, приглашая важного гостя в приготовленный для него зал.

Проходя мимо стоящей по стойке смирно охраны, Стас хмыкнул. Те определенно его узнали, но ситуация диктовала другие правила. Теперь он был наравне с тем, ради кого из ресторана повыгоняли простых смертных.

– А чего так поздно, Владимир Николаевич? – усаживаясь за стол, спросил он.

– Что поздно?

– Почему так поздно решили поужинать? Это больше походит на ранний завтрак.

– Я только что вернулся из Москвы – ездил на переговоры. Чертовски устал. Дочка наверняка спит, а самому возиться у плиты неохота.

«Странно, – подумал Кармазин. – У Броневича жена – прекрасная хозяйка. Что-то тут не так…»

– А как поживает Алла Андреевна? – осторожно поинтересовался он.

Вздохнув, Броневич тихо сказал:

– Алю я похоронил полтора года назад. Рак…

Станислав проглотил вставший в горле ком.

– Извините.

Неслышно подошедшая официантка услужливо поинтересовалась:

– Музыку не желаете? Могу поставить любой жанр.

– Не стоит, – качнул головой Владимир Николаевич, – мы хотим посидеть в тишине.

Официантка исчезла.

– Да, Стас, к сожалению я стал вдовцом, – продолжил он, наполняя рюмки холодной водкой. – Двадцать два года прожили с Алей. Душа в душу прожили.

Капитан вздохнул.

– Давайте помянем всех, кто остается нам дорог.

Выпив, подполковник не стал закусывать. Аккуратно поставив на стол пустую рюмку, он с теплотою посмотрел на бывшего подчиненного и произнес:

– Ладно, хватит бередить прошлое и ковырять собственные раны. Послушай, Станислав Николаевич, мы с тобой знакомы целую вечность. Не раз могли улететь на небеса как «ласковый Миша» в восьмидесятом, не раз спасали друг другу жизнь, столько пережили всего под пулями. Давай-ка перейдем на «ты».

– Давайте. То есть давай…

* * *

Та давняя операция едва не стала для Владимира Броневича последней. Так уж случилось, что во время затяжного боя он оказался в одиночестве у развернутого аппарата спутниковой связи. Как он сам позже вспоминал: диктовал начальнику штаба оперативной группировки координаты для нанесения удара с воздуха. Удар был необходим – часть батальона нарвалась на горной дороге на засаду.

Парни под бешеным огнем вытаскивали раненых с каменистого берега горной речушки. В тот момент лежавший меж камней Кармазин засек на противоположном берегу снайпера, целившего в подполковника.

Достать стрелка очередью было крайне сложно. Позицию он выбрал с умом – за грядой исполинских валунов. Потому и решился капитан стрелять не в него, а пугнуть Броневича – пустил пару пуль над самой макушкой. Тот, не будь дураком, сразу рухнул – распластался на речной гальке.

Если бы не этот финт, то свинец спустя секунду непременно вышиб его мозги.

«Вертушки» и «грачи» подоспели в том бою вовремя – ударили так, что земля вокруг горела синим пламенем. Группа задачу выполнила и, понеся незначительные потери, вернулась в расположение батальона.

А вечером, сидя у костра меж разбитых палаток, подполковник разлил по кружкам водку и негромко сказал:

– Спасибо, Стас. Если бы ты не заставил меня обняться с тем валуном, то…

– Бросьте, Владимир Николаевич, – отмахнулся капитан. – Вы меня тоже не раз вытаскивали с того света.

– Это верно. Мы с тобой просто делаем то, что должны делать настоящие мужчины…

* * *

– Ну, рассказывай, как поживаешь, Станислав? – интересовался Броневич, с аппетитом налегая на жареную осетрину.

– По-разному, – уклончиво отвечал тот. – Молодость пронеслась ярким фейерверком – коротким, как новогодний бенгальский огонь.

– Что-то ты невесел. Не жалеешь, что ушел из армии?

– Не жалею. Только мыслишки все равно донимают. Иногда спрашиваю себя: не сделал ли я страшную ошибку? Не знаю… если бы остался служить дальше – глядишь, и жизнь бы была другая.

– Заскучал на гражданке?

– Не то слово. До сих пор не могу себя найти.

– К сожалению, не ты один, – вздохнул комбат. – У меня вон половина однокашников сидит на стакане.

– Из наших никого не встречали?

– Олег Говорков до сих пор пыхтит в нашей бригаде – уже полковник. Лешка Бородин пару лет назад перевелся в Псков комбатом. Коля Трекин подорвался на мине в 2002-м…

Перестав жевать, Стас замер.