Точка невозврата

Алена вздохнула и внимательно посмотрела на Борисова. Тот сжал челюсти, обозначив желваки на лице. Лоб его покрылся мелкой испариной.

– Нет, – сказала она, – не буду. Честно. От тебя много проблем. И не только команде.

– Честно. Ну и молодец. Не люблю лгунов. Пожалуй, мне надо выйти. Дай-ка…

Борисов попытался встать и тут же упал на сиденье обратно. Алена не шевельнулась, пристально вглядываясь в его лицо. Борисов потер грудь под расстегнутой олимпийкой.

– Плохо? – Алена чуть наклонилась к нему. – Ничего, скоро будет легче. Совсем легко.

– Ты о чем? – с трудом произнес Борисов, все еще силясь встать.

– Он тоже хотел быть чемпионом, хотел быть лучшим. И он мог. Мог стать лучшим. Но не стал. И я не стала. И ты… тоже не станешь.

Борисов дернул рукой, задев откидной стол, чашка с остатками коньяка упала на пол и покатилась куда-то под кресло. Алена придержала коробку, не давая ей упасть следом. Поднялась и, не глядя на него, пошла к своему месту.

– Я не хотела его убивать, – повторила Алена. – Он должен был почувствовать, каково это – лишиться всего.

– Вы не рассчитали с дозой, – сказал Хорхин.

– Очень даже может быть, что и так, – влез Валентин Семенович. – Если бы он не употреблял алкоголь, то, возможно бы, и не умер. Хотя восстановить работу внутренних органов было бы сложно. До конца жизни ему бы пришлось жить очень и очень трудно. Н-да-с.

– Ну ладно, – Хорхин почесал затылок. – Борисова понятно за что отравили. А гражданку Усову?

Алена подняла глаза.

– Не знаю. Я не планировала ее убивать. И не хотела. Я не знаю, как это вышло.

– Тоже случайность? Не слишком ли много случайностей? – следователь повысил голос.

– Не кричите на мою жену, слышите? – вскочил Порошин. – Кто дал вам право?

– А вы тут руками не машите, а то пойдете соучастником, ясно?

– Нет! – Алена тоже вскочила и вцепилась руками в мужа. – Кирилл! Слушайте, я во всем призналась. Мой муж ничего не знал. Клянусь! Где вам что подписать?

– Дурдом, – проворчал Хорхин и еще раз дал знак полицейским, что все в порядке. – Так, расклад такой. Всем отойти. Всем, я сказал. Или кто-то поедет не на матч, а в КПЗ. Лейтенант, – позвал он одного из оперативников, – обеспечьте порядок в помещении. Чтобы вот к этим рядам и близко никто не подходил. Да, и этого… освободите. – Он кивнул на Усова, сидевшего с вытянутой шеей и, кажется, совсем не понимающего, что происходит.

Полицейские двинулись на толпу, недвижимо стоящую возле места, где находились Порошины, оттеснили.

– Я не оставлю ее, – Кирилл угрожающе посмотрел на полицейских, пытавшихся увести его.

– Поверьте, молодой человек, вы делаете только хуже и себе, и вашей жене, – Валентин Семенович укоризненно покачал головой.

– Иди, Кирилл, – устало сказала Алена, – иди. Я в порядке.

– Вот-вот, – Хорхин бросил на них раздраженный взгляд, потом хлопнул криминалиста по плечу. – Давай, Валентин, быстро собирай улики и что тут тебе еще нужно. Не до вечера же тут торчать. А мы пока протокол напишем. Я даже оформлю как чистосердечное признание. Не думайте, у меня тоже сердце есть.

Жанну Хорхин тоже выгнал, она немного обиделась. Она им преступника на блюдечке, а ее вон поперли, мол, сами теперь разберемся. Никакой благодарности. Мухин уже вел под руку освобожденного Усова. Тот тряс головой как паралитик. Жанна отвернулась, не в силах смотреть на это, и встретилась взглядом с Камаевым.

– Ну, поздравляю, вы раскрыли преступление века.

Почему-то насмешка в его голосе взбесила ее.

– Не вижу повода для иронии, – сухо ответила она.

– Да, тот случай, когда преступник вызывает сочувствие больше, чем жертва. Если бы… если бы не второе убийство.

Она не нашла что сказать. Кирилл сидел в окружении товарищей по команде, обхватив голову руками.

– Ну-ка, отвалите, – Мухин подошел к ним, сел на быстро очищенное для него место и положил руку Порошину на плечо. – Кирилл, во-первых, возьми себя в руки. Слезами горю не поможешь. Помни, мы с тобой. Мы не просто команда, мы семья. Самый лучший адвокат будет вести это дело. Я позабочусь. Во-вторых, – он резко встал, – всех касается, парни. Мы команда. Мы – один за всех и все за одного. Беда одного – беда каждого. Тебе плохо, мы поможем. Но и спросим. У нас завтра игра. Мы потеряли Борисова. И многие решат, что «Буревестник» сдулся. Вы понимаете, о ком я. Наши соперники спят и видят, как мы сломаемся и сольем финал. Но нет. Мы докажем, что наша команда может играть в любом составе, в любом состоянии. Мы же гордые буревестники. Так? Не слышу?

– Так, – раздались нестройные голоса.

– Что? – Мухин картинно приложил раскрытую ладонь к уху. – Кто мы?

– Буревестники, – вразнобой прозвучало в ответ.

– Что мы делаем?

– Гордо реем, – четко сказал чернявый спортсмен и ткнул себя кулаком в грудь. На лицах замелькали улыбки.

– То-то! – Мухин поднял палец. – Гордо. Вот в чем дело. Позволит нам гордость завтра уйти с поля побитыми гагарами?

– Нет, – замотали головами игроки.

– Люблю вас, парни. – Мухин развел руки в стороны и положил их на плечи стоящих рядом с ним спортсменов.