Точка невозврата

Входная дверь открылась и закрылась с громким стуком. Хорхин ходил по залу, отдавая последние распоряжения сотрудникам полиции. Лаврушин следовал за ним и пытался выяснить, когда им дадут разрешение на взлет. За большими окнами стремительно темнело. Стрелки наручных часов показывали начало седьмого. Жанна поднесла их к уху, чтобы убедиться, что они идут. Неужели прошло всего четыре часа? Кирилл все еще стоял неподвижно, гипнотизируя двери, за которыми скрылась Алена. Странно, никто из других спортсменов не подошел к нему. Наоборот, все быстро рассеялись по залу. Краем уха Жанна уловила вздохи облегчения и надежды, что скоро их отсюда выпустят. Но вот Мухин, который не переставал что-то говорить Усову, держа его за плечо, оставил его и направился к Порошину. Тронул его за плечо, тот медленно повернул голову.

– Кирилл, пока суд да дело, назначаю тебя временно капитаном команды. Понял? Черт знает, когда нас отсюда выпустят, так что стратегию на игру начнем сейчас прорабатывать.

Кирилл молчал, казалось, он вовсе не понимал, что говорит тренер. Наталья рядом с Жанной шумно выдохнула и фыркнула, возмущенная такой бездушностью. Человек любимую женщину, можно сказать, потерял только что, а ему про какую-то стратегию талдычат. Но Жанне-то как раз был хорошо понятен тактический ход Мухина. Кирилла надо отвлечь, нагрузить его долей ответственности, чтобы не погружался в горькие мысли. Хороший психолог этот тренер, подумалось ей. Очень. Как там Степан Андреевич говорил, отец и мать своим подопечным? Да, повезло им.

Тренеру вроде удалось достучаться до Порошина: он опустил голову, повел плечами.

– Я останусь с ней. Тут. Или куда они ее повезут. Простите, Геннадий Павлович.

– Понимаю, Кирилл, понимаю, – Мухин похлопал его по плечу. – Давай не будем торопиться. Конечно. Подумай, прими правильное решение.

– Уже принял.

Кирилл повернулся, сделал пару быстрых шагов и наткнулся на взгляд Жанны, которым она сверлила его с ног до головы.

– Это же все из-за тебя, – он так резко остановился, что шедший за ним Мухин уткнулся ему в спину. – Если бы ты не ходила, не вынюхивала, Алена сейчас была тут, со мной. Это же ты, паскуда, виновата во всем. Ты…

Голос его был тих, но полон ненависти. Ясные глаза помутнели и казались глазами безумца. Жанна помнила его стремительный бросок через весь зал к жене. Эту машину и танком не остановишь. Она застыла, считая секунды до момента, когда он кинется на нее.

– Алена сделала то, что сделала, потому что не могла поступить иначе. Я тоже не могла поступить иначе. Да, она убила человека, которого считала виноватым в инвалидности брата, но Викторию она не убивала. И я могу это доказать, – торопливо выпалила она в надежде хоть как-то привести его в чувство.

Тут Мухин, опомнившись, схватил Порошина за плечо, возможно, применив какой-то болевой прием, потому что лицо его исказилось, а глаза приняли осмысленное выражение.

– Кирилл, сядь на место, – стальным голосом приказал Мухин. – Мы поможем твоей жене, я обещаю. Главное, сам не наделай глупостей. Понял?

Кто-то потянул Жанну за рукав, она увидела Наталью и послушно пошла за ней в другой угол зала.

– Кошмар! Он бы тебе шею свернул одним щелчком. Я говорила, что рейс этот нам запомнится. Скорей бы уже дали разрешение на взлет. Господи, как я устала. – Наталья приложила руки к вискам. – Все, наверное, буду проситься в учебный центр. Не могу больше. Черт с этой ипотекой. Пусть муж вторую работу берет. Что я одна-то за двоих пашу?

Жанна обняла ее:

– Перестань. Ты же не сможешь без неба. Это временная слабость. Все пройдет. Прилетим в Самару, прогуляемся по Струковскому саду, по набережной пройдемся…

– В Иверский монастырь хочу. На богослужение. Пойдешь со мной?

– Конечно, – Жанна погладила ее по спине. – Куда хочешь. Можно и в монастырь.

– А вот ты зря так. – Наталья погрозила пальцем. – Просто тебя еще жизнь не ставила в такие ситуации, когда только на высшие силы одна надежда. А вот случится такое, не дай бог, сразу по-другому заговоришь.

– Конечно, – криво улыбнулась Жанна. – Не ставила. Отойду на минутку.

Низко наклонив голову, она прошла в туалет. Виски ломило. Щеки пылали. Она тронула их ледяными руками и чуть не обожглась. Плеснула в лицо воды, похлопала по щекам ладонями, покусала губы. Сняла шапочку-пилотку, запустила в волосы пальцы и поскребла кожу. То, что сейчас случилось с Натальей, происходило с ней каждый раз до и после полета. Желание бросить все и забыть о небе. И горячий ужас от того, что это может исполниться.