Точка отсчета

Короткое дефиле по квартире, с целью устранить неизбежные следы жизнедеятельности, не приводит ни к чему. Бардак в моей обители абсолютен и незыблем, как сама Вселенная. «Порядок – удел слабых, сильные люди властвуют над хаосом» – утешаю я себя, проговаривая вслух истертый штамп. Душ, часок игрушек за компьютером, сорок минут сериала, наушники в уши и спать. На агрессивном мотиве «Prodigy – Mindfield», который прекрасно вписывается в окружающую обстановку, я засыпаю. Сначала, мой сон очень размыт: я собираю какие-то вещи в портфель, еду на автобусе, его опрокидывает динозавр, но потом, я проваливаюсь в очень глубокий, но ясный. Следующие два дня пролетают, как один. Будто снова в школе – закрепление пройденного материала. Думаю, этот метод изобрели ленивые учителя, чтобы не заниматься подготовкой к новой теме. Так и размениваются мои рабочие дни. Два по цене одного – классика эпохи скидок и «выгодных предложений».

4

Очередной безликий вечер сковал меня своей бесперспективностью. Руки и ноги, будто физически потяжелели, виной тому были ментальные кандалы, которыми меня сковало собственное сознание. Бесцельно скитаясь из комнаты в комнату, я протаптывал тропинки по уютному жилищу, как работяга-муравей, только не оставляя никаких химических следов, ведь ходить этими дорожками больше некому. Не найдя ничего стоящего внимания, что происходило с завидной регулярностью, я включил музыку, добавил громкости, чтобы она наполнила всю квартиру, не оставив и уголка, где могла бы настичь тишина. Заиграла песня «Nick Mayen – I feel your body», меня почти осязаемо потянуло на балкон. Ценность некоторых композиций измеряется не качеством исполнения, уникальностью стиля или глубинным смыслом. Я люблю их уже за то, что они провоцируют, дарят настроение, толкают на действия, пусть и копеечные. Это касается не только музыки, в книгах и кино я тоже ищу подобную минимотивацию.

В окнах дома напротив, не было ничего занимательного (а что там, собственно, могло быть?). Свет электрических ламп всевозможных оттенков горел лишь в немногих проемах. Люди жили привычной жизнью, не зная, что в их размытых образах пытаются уловить нотки вдохновения. Никаких тебе прекрасных незнакомок, красующихся перед зеркалом в нижнем белье или, хотя бы, увлеченных ребят с телескопами, ищущих правду жизни далеко за пределами привычных земных категорий. Я вернулся в комнату, взял листок формата А4, который был частью одного из множества отчетов, никому не нужных, не имеющих практического смысла. В этом листе я узнал себя. С одной стороны снежная чистота, прямо, как мои жизненные намерения, а с другой – нестираемый отпечаток бюрократии. Глуповатое сравнение, если быть честным. Прихватив черную гелевую ручку, я вернулся на балкон. Присев за небольшой металлический столик, я положил лист на холодную поверхность, повернув его чистой стороной к себе. Где-то читал, что свои мысли, желания и идеи стоит излагать в письменной форме, вроде как, это первый шаг к их материализации. Не знаю, кто это придумал, отчего он отталкивался. Как по мне, то это лишь попытка отдельно взятого человека придумать нечто новое и осмысленное. Сегодня это стало нормой. Люди стараются открыть что-то, внести свою лепту в жизнь других, чему-то научить, что-то показать. Печально, что целесообразность, зачастую, остается где-то за кадром.

Ручка зависла над листом в обреченной попытке изобразить на поверхности текущую картину внутреннего мира. Мечты, желания и идеи, чтобы их воплощать, должны сначала появиться. А как быть, если их нет вовсе, вот вообще? Что тогда нужно записывать? Вот с этого, с самого начала, нужно было излагать автору свою идею о материализации желаний. С середины каждый может, много ума не надо. Где почерпнуть то, что сможет вдохновить, придать смысл? В книгах, кино, в людях вокруг? В таком случае, это будет лишь копирование, перелицованное, искаженное, но не меняющее своей сути. А брать чужие мечты, чтобы адаптировать их под себя – скорее попытка создания искусственного идола. Цели ради цели. Человек всегда искал суть своего пребывания на планете Земля. Порой, размениваясь на лживые истины или наиболее понятные и доступные идеи. Но за тысячи лет так и не найдя ответа на этот вопрос. Неужели я, не видевший, по сути, ничего, не испытавший и малую доли доступных эмоций, смогу дать ответ? Этот вопрос изнуряет меня с завидной регулярностью. Никчемность деятельности, собственного бытия, ставит меня в один ряд с пылью, в собственных же глазах. Я никто, серость, пепел, одна из миллионов пылинок, не заметная даже, в общей массе.

Все-таки, я начинаю писать. Каждая буква дается мне с невообразимым усилием, будто и не ручкой вовсе вожу по листу бумаги, а огромным бревном; и все, на что меня хватило – это «А если». Забавная фраза. В детстве я придумал нечто вроде поговорки: «А если – не бывает», которой парировал выпады родных, отчитывающих меня за те или иные проступки.

– А если бы ты упал? А если бы заболел?

– А если – не бывает.