Точка отсчета

Лиговский разволновался, вновь закурил и заходил по комнате. Пришедшие ему на ум мысли казались чудовищными. Получалось, что абсолютно честных людей нет: каждый когда-нибудь хоть в небольшом, но отступал от честности. Так может, прав Дик, и все зависит от цены, хотя и не всегда выраженной в деньгах. Как, например, со злополучным камином, где ценой было личное удобство. Да, конечно, честность по большому счету не допускает никаких отклонении. Она всегда абсолютна. В этом у Лиговского не было сомнении. А как же «ложь во спасение»? Кто осмелится назвать Ивана Сусанина бесчестным человеком? Он лгал врагу и совершил подвиг, жертвуя жизнью. Значит, «ложь во спасение» допустима? Лиговский даже остановился от этой мысли. Что ж, это, пожалуй, единственное исключение, и то, если ложь направлена на осуществление общественнополезных целей. Значит, опять какие-то мерки. Да, мерка должна быть, решил Лиговский, но все зависит от того, что принять за мерило. По какую сторону добра или зла находится точка отсчета. Ну, а камин должен быть разрушен. И Дику нужно помочь. Парнишка, видно, запутался. От этого решения ему стало сразу легко и спокойно.

Арслан понимал, если письма хранятся в сейфе, то они имеют для их владельца особое значение, затрагивают самые потайные стороны его жизни. Поэтому разговор с Сытиной обещал быть нелегким. Он не ошибся. Вначале Сытина вообще сочла ненужным говорить о письмах. Их содержание настолько лично, что вторжение кого-либо в эту сферу просто недопустимо.

Туйчиев решил идти в открытую и развернул перед Сытиной все то, чем располагает следствие.

- Поймите, Варвара Петровна, любая сфера человеческой жизни, даже самая интимная, куда вынуждено вторгаться следствие, перестает быть личной. Она приобретает общественный интерес, если дает возможность раскрыть преступление, установить истину.

- Моя переписка вряд ли поможет решению этих важных задач,- с усмешкой парировала Сытина.- Кому хочется, чтобы ворошили его грязное белье?

- Вы правы, такая перспектива не может радовать. Однако сейчас речь идет вовсе не об этом. Интересы следствия ничего общего не имеют с тем, что вы называете «ворошить грязное белье». К тому же, закон обязывает сохранять тайну следствия, и я это гарантирую. Не стану скрывать, Варвара Петровна, что выяснение содержания писем представляет исключительно важное значение.

- При чем здесь письма, когда украли деньги?- язвительно заметила Сытина.

- Постараюсь объяснить, ибо вы глубоко ошибаетесь,- возразил Арслан. Сытина выжидающе посмотрела на него.- О наличии денег в сейфе знали три человека: вы и две ваши подруги, Ахмедова и Богачева. Правда, Богачева высказала интересное предположение, что спекулянтка, которая должна была принести пальто, могла явиться наводчицей. Она ведь понимала, что вы принесете деньги,- разъяснил Арслан, увидев недоумение Сытиной.- Мы проверили и это. Разыскали спекулянтку, которая вскоре после визита к вам была задержана за свою преступную деятельность работниками ОБХСС и сейчас привлекается к уголовной ответственности. Между прочим, поэтому она и не пришла к вам в пятницу.- Он сделал паузу.- Итак, повторяю, о деньгах знали три человека. Вы, естественно, не стали бы взламывать собственный сейф,- полушутливо заметил Арслан.- Стало быть, остаются Богачева и Ахмедова…

- Что вы!- не сдержавшись, перебила Сытина. - Ни в коем случае,- замотала она головой. - Значит, они отпадают,- согласился Арслан.- Что еще могло заинтересовать взломщика в вашем сейфе?- задал он вопрос, но Сытина хранила молчание.- Деловые бумаги? Разумеется, нет. Но тогда остаются письма. Как видите, содержание писем в данньш момент - единственная зацепка.

«Боже мои,- мучительно думала Сытина,- неужели он прав? Неужели? Как все это пережить? Господи, какого же подонка я люблю. Да, да, это он. Негодяи, мерзавец! Но зачем ему деньги… Надо все рассказать. Все…»

Невидящим взглядом посмотрела Сытина на Арслана и глухо проговорила:

- Хорошо. Я расскажу, но, если можно, только суть, без подробностей.- попросила она. -я вас слушаю,- негромко отозвался Арслан. - Сытина тяжело вздохнула, стараясь справиться с охватившим ее волнением.

- Эти письма,- потупившись, начала она,- от Павла Ивановича Алехина. Мы любили друг друга… - На глаза ее навернулись слезы, она умолкла, потом решительно продолжала:- Я верила ему больше, чем себе, но ошиблась. Эти письма,- она повысила голос,- он писал мне прошедшим летом, когда я отдыхала в санатории. Наверное, нет необходимости подробно пересказывать содержание; что может писать мужчина, когда он любит? «Каждый миг разлуки равен годам». Я цитирую,- пояснила, горько усмехнувшись, Сытина.- Я помню их наизусть, но суть не в этом. Я выполнила все, что он хотел. Все, решительно все. Оставила мужа, хорошего мужа. Доброго, честного, умного.

Он работал в нашем институте. Все прочили ему блестящее научное будущее, он был необычайно талантлив. Из-за меня оставил институт, научную работу… Боже мои! Как он переживал, мучился. Но я любила, -понимаете, любила этого… Алехина.