Точка перехода

Великая Французская революция стала самым страшным и кровавым событием западной истории вплоть до потрясений ХХ века. Она глубоко поразила воображение современников. Лишь Первая Мировая война и русская смута 1917-1922 годов затмили ту революцию по числу жертв. Прямое ее продолжение — почти двадцатилетние Наполеоновские войны, которые закончатся лишь в 1815-м, совершенно подорвав экономику и жизненные силы Франции, отяготив ее будущее. В общей сложности в кровавой каше от гильотин, картечи, пуль, штыков, эпидемий и голода погибли не менее трех миллионов французов.

В результате революции 1789-го к власти прорвались «блестящие мыслители». Адепты Просвещения, педерасты, враги христианства и сторонники религии Разума, во многом повторявшие в своих книгах и программах масонские установки. И эти гуманисты развернули террор, во многом предвосхитив Ленина, Троцкого и Свердлова. Французы казнят короля и королеву, и только наши большевики превзойдут их в 1918 году, убив еще и царских детей. Особенно прославятся массовым уничтожением людей крайнее революционное крыло революционеров, якобинцы, которые в 1793 году сделают диктатором невзрачного закомплексованного человечка — Робеспьера.

Французская революция даст примеры садистского геноцида. Во имя религии Разума людей будут не только пачками обезглавливать на гильотинах. Другие «контрреволюционеры» будут погибать в затопляемых баржах. Их станут толпами расстреливать из пушек — картечью. Якобинец Фуше, впоследствии — министр полиции Наполеона, в 1793-м самым жестоким образом расправится с Лионом, устроив массовые расстрелы людей картечными залпами из пушек и разрушение процветающего центра текстильной промышленности. Именно в ту революцию начнутся первые опыты по промышленному использованию кожи казненных контрреволюционеров. Параллели между революциями во Франции и России 1917 года просто пугающи. У нас любят вспоминать о том, как в голодную годину по стране рыскали отряды красных рабочих, отнимая у крестьян хлеб. Но за сто тридцать лет до того точно так же по Франции двигались отряды парижских санкюлотов, проводя продразверстку и отнимая зерно. Нам все время внушают, будто только русские могли додуматься воевать с собственным крестьянством, вырезая тамбовских пахарей и донских казаков. Но ведь задолго до того французские революционеры бросали войска на подавление сельского населения Вандеи, которая, по воспоминаниям современников, дымилась кровью.

Нам говорят: вы, поганые русские, громили собственные церкви, превращали их в склады и убивали священников с монахами. Но совершенно то же самое делали и французы 1790-х годов. Точно так же они истребляли под корень дворян и воевали не качеством, а количеством, бросая в бой против европейских армий многосоттысячные массы плохо обученных войск, заваливая врагов трупами. Революционные комиссары тоже впервые появились в ту революцию. Хотя идеология французских революционеров совсем не была коммунистической. Ее формировали идеи масонства, Просвещения, воинствующего безбожия европейских философов, среди которых был и Бентам. Гибель людей и капиталов во Франции тогда достигала неописуемых размеров. А к человекоубийству добавится и фантастическое воровство революционных вождей.

Англичане во многом управляли этой революцией. Свою они пережили полутора веками ранее, отлично зная ее алгоритм. «Свержение монарха и установление республики — революционный хаос и кровь, разочарование в революции — правление военной диктатуры — восстановление монархии». Это — ритм жизни почти всех революций.

Инвестиции во французскую революцию окажутся для англичан крайне удачными. Великая революция и ее войны настолько подорвут и обескровят Францию, что в XIX веке она теряет первые позиции в Европе, уступая в военном и экономическом плане и Англии, и Германии. Развитие ее затормозится.

Но как же делались эти инвестиции? Метод подрыва Франции, примененный английской супер-Венецией в восемнадцатом столетии, до боли напоминает способы, коими затем разрушат Советский Союз. Англичане первыми поняли, яркие идеи служат материальной силой, способной спускать под откос целые царства. Они еще в последней четверти восемнадцатого века применили «стратегию непрямых действий», подорвав французскую экономику.

Для начала Петти с помощью Бентама развернул мощную пропаганду экономического либерализма во Франции, необузданной свободы торговли и монетаризма. Словом, того, что нам так хорошо известно по делам отечественных любимцев Запада. Даёшь полную свободу ростовщичества и банковского процента! Не надо защищать свою экономику покровительственными таможенными пошлинами — пусть ваши производители конкурируют с импортными товарами. Нет — всяким монополиям. Даешь полную открытость и прозрачность рынков всех стран!