Точка преломления (ЛП)

— Так вот где ты его спрятала, — сказал Риггинс Каре, которая усмехнулась в ответ.

Сложно поверить: когда-то я беспокоилась о моральном облике Чейза, угонявшего машины, а теперь стояла в компании преступников перед двумя украденными грузовиками ФБР. Я сняла с головы платок и стряхнула с волос градины, зная, что выгляжу очень похожей на собаку, вернувшуюся в дом после метели. Чейз уже освободил Сару от стяжки.

— Надеюсь, ты не потянул мышцу, пока бежал к двери, — сказала Кара, напомнив мне о присутствии другого мужчины. Она ткнула кулаком в его руку, и он пошатнулся, притворяясь, что ему больно.

— Это Табмен, — сказала нам Кара. — Перевозчик экстра-класса.

Он протянул руку, и я подала ему свою. И задрожала от страха, когда в его глазах мелькнуло узнавание.

— Фото не отдает вам должного, — сказал он и приложился к моим пальцам долгим поцелуем.

Чейз прочистил горло. Внезапно помещение показалось мне слишком жарким.

— Большой парень, — заметил Табмен, направляясь к Чейзу. — Я тебя знаю. Нет, не совсем. — Он продолжал всматриваться в лицо моего друга. — Ты доставлял людей на побережье?

— Мой дядя, — взволнованно сказал Чейз, и всю неприязнь, с которой я относилась к брату его матери, перевесило абсолютное потрясение от того, что тот выжил.

Дядя забрал Чейза к себе, когда его родители и сестра погибли в автомобильной аварии, а потом во время Войны оставил одного, потому что не смог больше его обеспечивать. После расставания они виделись только однажды: сразу после того, как Чейза призвали в МН. Именно во время той случайной встречи Чейз узнал о существовании убежища.

— Он приблизительно моего телосложения, — продолжал Чейз. — На шее татуировка в виде змеи. Когда я видел его в последний раз, он носил длинные волосы. Его зовут...

— Этого я все равно не буду знать, — перебил Табмен. — Ты прав. Я видел его. Сложно забыть такую метку. — Он задумчиво провел большим пальцем по шее слева.

Я почувствовала себя так, будто меня внезапно ударили в живот. Дядя Чейза мог бы быть моей мамой, ожидающей в убежище вестей от нас. Но вместо этого мы сопроводили на промежуточный пункт кого-то другого, а сами остаемся здесь.

"Только до тех пор, пока не освободим Ребекку, — сказала я себе. — Затем мы тоже уедем".

— Значит, он добрался до места, — сказал Чейз с улыбкой облегчения. Я уже давно не видела его настолько счастливым.

Табмен сухо рассмеялся.

— О, он добрался замечательно. Хоть и не по моей линии. С другим перевозчиком, возможно из Батон-Руж или...

— Или из Харрисонбурга, — тихо сказал Риггинс, отчего у меня засосало под ложечкой.

Риггинс знал, что мы с Чейзом были на том пункте на Руди-лэйн в ночь, когда солдаты МН убили перевозчика. Мы рассказали об этом Уоллису, когда вступили в сопротивление, и если требовались доказательства, то на месте убийства были найдены отпечатки моей обуви седьмого размера.

Я хотела закрыть глаза и стереть из памяти последние минуты, но не могла. Я едва позволяла себе моргать; знала: иначе снова окажусь в том доме и увижу его раскинутые на полу ноги, услышу его хриплый голос, сообщающий нам адрес следующего промежуточного пункта.

Глаза Табмена чуть прищурились.

— Да. Или оттуда.

Значит, он слышал. Несложно было понять, насколько это на него повлияло, что неудивительно, ведь они были коллегами.

Я съежилась от оглушительного раската грома.

— Вы можете передать ему сообщение? — спросил Чейз.

— Не сейчас, — сказал Табмен. — Я пока никуда не собираюсь. Слышишь, птичка моя? — обратился он через плечо к Каре.

Его слова прервали разговор, и все замолчали, ожидая объяснений. Мой взгляд остановился на шраме на его лице, и я задалась вопросом, что заставило его принять такое решение: убийство харрисонбургского перевозчика или публикация Девятой статьи. Возможно, и то, и другое.

— И что это означает? — Из-за кабины грузовика Horizons с хмурым видом появилась Кара.

Снова раздался громовой раскат. Дождь и град стучали по дверям гаража с такой силой, что мы едва слышали друг друга. Я глянула на Сару, замечая, что она все дальше отходила от мужчин и приближалась ко мне. Нам нужно было помочь ей выбраться отсюда как можно скорее.

Табмен взял мощный фонарь, лежащий на столе рядом с его оружием, и указал нам влево, где пол переходил в красную металлическую лестницу. Внизу была темная комната с бетонными стенами — "смотровая яма", — где механики когда-то меняли автомобилям масло. Теперь же большая часть инструментов была убрана, а их места заняли коробки продуктов длительного хранения, несколько черных пластиковых мешков для мусора, в которых, скорее всего, была одежда, складной столик, стулья и несколько раскладушек. На одной из полок я заметила стопку синих карточек, в которых узнала бланки U-14 — документы, необходимые, чтобы въехать в Красную зону.

Из теней у задней стены выглядывали настороженные люди; мужчина, рядом с ним — женщина с ребенком на руках и с полдюжины молодых парней, вероятно, призывников, надеющихся укрыться в убежище. Все они внимательно смотрели на нас, прижимаясь друг к другу для моральной поддержки.