Точка разрыва (рассказ о команде, которой нет)

Но ведь не слыл ярым болельщиком, не видели его в правительственной ложе — это его сатрап в Белоруссии генерал Гоглидзе регулярно посещал стадион, въезжая на своей машине прямо на гаревую дорожку. Впрочем, покойный Мартын Иванович Мержанов, известный журналист-правдист, а на склоне лет основатель и первый редактор еженедельника «Футбол», рассказывал нам, что в молодости ему довелось судить матч любительских команд ВЧК—ОГПУ, и он в первом тайме удалил с поля одного грубияна хавбека, а в перерыве сведущие люди посоветовали как-нибудь загладить инцидент, поскольку тот футболист-любитель по фамилии Берия стремительно делал служебную карьеру — шагал по головам. Мержанов в нарушение правил вернул его на поле, после чего вплоть до лета 1953-го все чудился ему опасно-пристальный взор под очками без оправы. Нет вины орденоносного спортивного общества, основанного чекистами-дзержинцами, в том, что при случае нынешний патрон убирал с их дороги таких конкурентов, как «Спартак», посадив братьев Старостиных...

Говорят, на том заседании он обзывал Аркадьева старым хлюпиком (Борису Андреевичу шел 53-й год), паршивым аполитичным интеллигентиком и грязно ругался.

Был ли Аркадьев аполитичен? Русский интеллигент в высоком значении слова, патриот, но не квасного разлива, не приспособленец, в пору «борьбы с космополитизмом» он на мимоходом оброненный коварный вопрос, правда ли, что ему нравятся картины французских импрессионистов больше, чем родных передвижников, не обинуясь, отвечал утвердительно. Не пряча, держал в домашней библиотеке книгу Фейхтвангера «Москва, 1937 год», изъятую тотчас по выходе, поскольку одна из глав называлась «Сто тысяч портретов человека с усами». С Берией он встречался, когда в 1940 году тренировал московское «Динамо», тот во время сборов вызывал его на свою сухумскую дачу — думается, взаимного удовлетворения встречи не приносили, Аркадьев не подлаживался ни под каких меценатов. Дома открыто говорил, что Берия — личность жуткая, мерзкая, рассказывал жене, как прямо с приемов в Георгиевском зале по случаю парадов физкультурников увозили в личную резиденцию сластолюбивого палача приглянувшихся ему физкультурниц. Возможно, не было в ту пору в квартире Аркадьевых, в доме страшного ведомства, подслушивающей аппаратуры? Или так уж бесстрашен был Борис Андреевич? Об отце и дяде Тале — Виталии Андреевиче, близнецах не только в физическом, но и в духовном смысле, дочь говорит: «Они были инопланетяне».

Почему его не взяли? Не успели сколотить — на бумаге — скажем, «преступную группу работников спорта»? А время близилось к развязке...

...Маленков удалился в апартаменты Самого. Вернувшись, передал его волю: сей же миг составить и представить беседу Романова с журналистами об итогах Игр. Подчеркнуть успехи, коротко отметить недостатки. Примчались из «Правды» и «Известий». Через несколько часов Маленков унес текст, возвратился с указанием подчеркнуть еще успех атлетов братской Венгрии, занявших третье место, чехословацкого бегуна Затопека. Материал увезли в типографию, Романову и остальным велено было ехать в Комитет физкультуры и ждать.

Всю ночь раздавались звонки от Маленкова. После переуточнения количества медалей и очков последнее было приказано считать поровну с американцами — в воображении слышится характерно лаконичная сталинская фраза, такая, например: «Сделаем им этот подарок, не будем мэлочны». Потом был передан приказ — команду ЦДСА разогнать. Вопрос — нет сомнения — решил Сталин. Глубокий — и печальный — смысл имело написанное Нырковым: «Сборная выступала под флагом ЦДСА, мы воспринимали это как тактическую хитрость, но не знали, чем она для нас обернется». Маленков спросил Романова, правда ли, что армейцы были основой сборной, тот подтвердил ложную версию. Берия не преминул воспользоваться возможностью избавить «своих» от главных соперников. Не тогда ли впервые прозвучала носившаяся потом в воздухе роковая для «команды лейтенантов» формула: «Проигрыш врагам равносилен утрате воинской частью знамени — в этом случае часть расформировывают, особо виновные подлежат каре». Заслуженные мастера спорта были лишены званий (кроме Боброва). В их числе Аркадьев.

Сказано, что в безумии есть своя логика, Борис Андреевич пытался ее найти. Семье он пояснил: «Очевидно, надо показать, что поражение потерпел не весь наш футбол, а всего одна команда». Бывало, он шутил над собой: «Я князь Мышкин — никогда никому сознательно не причинил зла и стремился видеть вокруг лишь добро».