Точка возврата

Филин схватил очки, кое-как протер, нацепил на нос. Сердце замерло, упало вниз, сквозь мокрый асфальт на рельсы. «Она! Никакой ошибки!» Большие, широко посаженные глаза, крохотный рот, торчащие уши, а пальцы длинные-длинные, как паучьи лапы. Грань красоты и уродства. Макс растерянно хлопал глазами, будто пытался определить, не повредились ли очки. «Ну, заговори с ней!» Язык присох к небу.

– Вам плохо? Отойдемте в сторонку. Извините, я не нарочно! Вы сильно ушиблись? – открылся голубой, в белую полоску зонтик, будто выключили ветер и дождь. Макс с надеждой ощупал лоб. Так и есть – шишка. «Ну, не тяни же! А то уйдет!» Не умел Филин флиртовать без драйва. Выдавил через силу:

– Можно с вами познакомиться? – покраснел, пятнами пошел. «Ну, дурак дураком».

– А вам это нужно? – взгляд прямой, спокойный, ни капли кокетства. – Вы ведь женаты, – кивнула на кольцо.

Он улыбнулся. Почему-то с облегчением.

«Разве так прямо говорят? Обычно молча смотрят, переживают».

– Просто поговорить с кем-то хочется. Все не так: дома, на работе, и тут – это! – потер шишку. «Ты еще скажи, что Шредера поймать не можешь! Пожалуйся!»

– Тогда ладно, а то у меня парень есть.

«Что ж, ты готова время впустую тратить? Точно марсианка!»

– Хороший он у тебя? – Филин перешел на «ты».

– Да! – улыбнулась. – Добрый, веселый!

«Это точно! Как завалит кого, веселится, доброта, блин!»

– Меня Макс зовут.

– Леся.

– Может, провожу?

– Давай!

Под голубым зонтиком, будто под ясным небом, тепло и уютно. На него накатило, прорвало. Жаловался на жизнь, на начальство, на свою незадачливость. Все, как на духу, только вместо следака IT-менеджером назвался, ведь он тоже с информацией работает. Легко с ней было, словно знал ее давно, как сестренку или подругу детства, даже внешность уже не резала глаз. Остановились у торца розовой пятиэтажки.

– Дальше не надо, сама пойду. Всего хорошего! Может, увидимся еще! – легко зашагала по узенькой дорожке.

Макс проводил ее взглядом до подъезда, осмотрелся, запоминая название улицы и номер дома.

Отхлебнул «энергетика» из банки, прислонился к шторе виском. «Так и есть, Леська! Что это за хмырь с ней? Толстый, в очках, оглядывается, следит, в какой подъезд вошла, неужто мент?» Тревога просачивалась, как ледяной ветерок сквозь щели в раме. Шредер всегда верил чутью. Потому и жил до сих пор. Двадцать шесть лет для «солдата удачи» – это возраст. Именно солдат, не псих, не маньяк. Растит из полоумных придурков убийц, террористов и другой «материал», под заказ, за плату. Все по понятиям этого тухлого мира: товар – деньги – товар. Не он создал эту грязь, он лишь лепит из нее поделки. Что поделаешь, работа. Люди – быдло, если зарежу пару баранов, не беда. Своими руками Шредер убивал лишь дважды: при посвящении и когда промах вышел с одним хреновым наркошей. Система давно нуждается в перезагрузке, иначе нельзя.

Хлопнула дверь.

– Витя, Витенька, вижу, ты здесь! – скинула мокрые туфли, подбежала, обняла.

К чертям философию! Инакость возбуждала, сносила башку даже через год после знакомства. Хрупкое, тонкое тело. Опасность раззадоривала. «Сколько у меня еще осталось мгновений, минут и вдохов?» Рванул голубой плащ, посыпались пуговицы. Длинные белые волосы на черном шелке, краешком мысли: «Ждала, готовилась, не ее цвет!»

Успокоившись, сжал ее длинные пальцы.

– Что за хмырь был с тобой? Я видел в окно!

– Из метро выходила, его дверью по лбу ударила, – улыбнулась смущенно.

– В-о-о-т такую шишку ему набила, очки чуть не сломала. То да се, разговорились. Максом зовут. Непутевый он, нескладный, жаль его, – зябко закуталась в одеяло, села, облокотившись о стену.

Шредер вздохнул:

– Всех тебе жаль: то бабку, то шавку помойную, то вот этого типа! Почему ты такая, морлошка моя?!

Не было у нее ничего общего с фантастическими каннибалами– морлоками. Просто он так обозначал уродство, частицей которого считал и доброту.

– Ты же не сердишься на меня! – не спрашивала, утверждала.

Да. Он и сам не понимал, почему. Не признавал самого главного: того, что рядом с ней война, вечная война, затихает, отходит на задний план.

Тревога вернулась со стуком дождя по стеклу. Нужно уйти, исчезнуть, по возможности не оставив следов. «Здесь нет моих вещей, ни одной. А Леська не знает Шредера. Как они на нее вышли? Или это все паранойя, бред? Нет, землю роют из-за того, мелкого. Дернул черт полезть туда. Децил-козел виноват, он ответит!» Резко встал, быстро, по-солдатски оделся.

– Что-то не так? Даже чаю не попьешь? – Олеся была явно расстроена.

– Прости, малыш, дела. Не жди меня скоро. Но знай: приду, найду, не забуду!

Поцеловал, потрепал по щеке, как любящий муж, уходящий на работу. Она кивнула, лишние вопросы – не ее стиль.