Точка взрыва. Россия, Кавказ и Ближний Восток

Еще одно проявление крайней раздробленности сегодняшнего Северного Кавказа — отсутствие единого информационного поля. В последние десять лет не появилось ни одного успешного СМИ, которое было бы ориентировано на общекавказскую аудиторию, — при активном росте интернет-ресурсов и газет внутри регионов. По-видимому, «объединительные» СМИ такого рода просто не востребованы. Точно так же не стал объединителем проект туристического кластера на Северном Кавказе, выдвинутый в 2010 году по инициативе полномочного представителя президента РФ в СКФО Александра Хлопонина и поддержанный на высшем федеральном уровне. По состоянию на первую половину 2012 года, было уже совершенно ясно, что в разных северокавказских республиках этот проект имеет разные перспективы. Так, в Карачаево-Черкесии началась его реализация (курорт Архыз). В Кабардино-Балкарии идет подготовка к строительству новых объектов в Приэльбрусье, включающая не всегда простые консультации с местным населением по земельным вопросам. Что же касается, например, Дагестана, то там осуществимость курортных проектов по-прежнему вызывает очень серьезные сомнения из-за оперативной обстановки в регионе. Слабость связей между большинством северокавказских республик подтверждается и низким миграционным оборотом между ними. Например, по официальной статистике, число лиц, прибывших из Дагестана в любую другую республику СКФО (кроме Чечни) или из любой из этих республик в Дагестан, в 2010 году не превышала ста человек, что на два порядка ниже уровня миграции между Дагестаном и многими регионами русского Юга, Центральной России и Сибири.

Такая внутренняя раздробленность делает Северный Кавказ крайне уязвимым в качестве форпоста России. Возникает существенное противоречие: в геополитическом отношении Северокавказский регион — это единый территориальный узел, прочные позиции на котором могут дать России козырь в будущей борьбе за передел сфер влияния на Большом Кавказе и вокруг него, а во внутриполитическом отношении Северный Кавказ — это множество республик, расположенных компактно по отношению друг к другу, но имеющих друг с другом мало общего, кроме границ.

Земельная проблема как двигатель этнизации

На протяжении 1990-х годов Северный Кавказ (вне известной истории двух войн в Чечне) был известен как территория с сильными межэтническими противоречиями, которые либо выливались в силовое противостояние (конфликт в Пригородном районе в октябре — ноябре 1992 года), либо удерживались на его грани благодаря активной деятельности государственных или негосударственных посредников (конфликт в Новолакском районе Дагестана в 1991–1993 годах; противостояние власти и этнических общественных организаций в Кабардино-Балкарии в 1992–1993 годах; конфликт в ходе выборов главы Карачаево-Черкесии в 1999 году). Общей чертой всех этих конфликтов является то, что они касались либо территориальных претензий одного региона к другому, либо борьбы за власть в отдельном регионе.

По прошествии 2000-х годов на Северном Кавказе практически не осталось конфликтных узлов, которые касались бы указанных вопросов и при этом были бы связаны с межэтническими отношениями. В частности, крайне искусственной выглядит идея «национального распределения» постов в регионах Северного Кавказа, регулярно муссируемая в федеральных СМИ. Вопреки их утверждениям, массовые протесты по поводу тех или иных кадровых назначений в северокавказских регионах в последние годы не были этническими. Последний раз тема национальности назначенца на высокий пост в республиках в СКФО звучала, по-видимому, в ноябре 2008 года, когда черкесское общественное движение Карачаево-Черкесии «Адыгэ-Хасэ» приняло заявление, в котором выражалось недовольство по поводу назначенца на должность председателя правительства региона. Однако каких-либо массовых акций в поддержку этой протестной позиции засвидетельствовано не было.

Реальная угроза для межэтнических отношений на сегодняшнем Северном Кавказе исходит из совершенно других сфер и напрямую связана не столько с региональной политикой, сколько с хозяйственными вопросами. В качестве примера кратко рассмотрим ситуацию в Дагестане. Начиная с 1920-х годов, а особенно интенсивно — с 1950-х годов, в этой республике шло переселение горцев на равнину, как плановое, так и стихийное. В сельской местности в административном плане это переселение делилось на два потока. С одной стороны, представители горских народов переселялись в села, входящие в состав равнинных районов, — как населенные до этого другими этносами, так и основывавшиеся переселенцами. С другой стороны, горские хозяйства в советское время получали на равнине в пользование значительные площади сельскохозяйственных земель, на которых стихийно возникали поселения горцев.

В постсоветское время республиканским законом от 1996 года эти площади получили статус земель отгонного животноводства и предоставляются в аренду сельхозпредприятиям, зарегистрированным в горных районах; их размер превышает 1,2 млн га.