Точка зрения. О прозе последних лет

Удивление, радость, наивность, узнавание — вот из чего слагается пафос первого путешествия Битова. Фраза короткая — не «битовская», так он больше (дальше!) писать не будет; но сейчас это «самый крик», это модно, как узкие брюки и пиджак с подложенными ватой плечами.

«Налево и прямо. Стучусь. Вхожу. За столом толстый седой человек. Я решительно подхожу вплотную к его столу. Толстый подымает на меня глаза… Он мне нравится».

Герой-автор заказывает по междугородной разговор — с Ленинградом — и продумывает даже по пунктам сюжет разговора с любимой девушкой (как мы догадываемся; в прозе этого рода почти обо всем надо догадываться), но несет полную недоговоренностей ахинею.

«— А как собака?

— Что?

— Как собака?!

— Говори громче, ничего не слышно.

… — Все в порядке с собакой. Ей-то прекрасно…

— А тебе от нее достается? Все так же лает?

— Что?

— …Лает!!! — ору я».

Подтекст, «айсберг» с семью восьмыми под водой, «Фиеста»…

Главное, чего добивается Битов в одном из первых своих сочинений, — не только свободы от беллетристического сюжета (у путешествия свой собственный сюжет: уехал — вернулся), не только отстранения и остроты восприятия «другого» образа жизни, но и работы мысли. Через парцеллированную фразу, через «хемингуэевщину» и бравирование собственной молодой неуязвимостью, как травка через асфальт, пробивается Битов-аналитик. Настоящий, то есть будущий Битов. Вдруг он становится серьезным. На мгновение движение тела в пространстве (все-таки — путешествие!) прекращается. Остановка: «Я не говорю: не надо ездить. Не говорю: сидите на месте. Всем известно — путешествие расширяет кругозор. Это верно. Но заключается это расширение в том, что шире видишь родину.

Смысл путешествия в том, что вернешься домой…»

Герой-автор (или автор-герой) в «Одной стране» — не герой даже, а инструмент. Инструмент восприятия и инструмент анализа этого восприятия. Он — отражение действительности через ее осознание, если можно так выразиться. Он вроде бы человек из плоти и крови — то есть ему жарко или холодно, он голоден или испытывает жажду, ему хочется разговаривать или помолчать. Его внутренний мир для нас вроде бы приоткрыт, но вовсе не распахнут. Там все прибрано, как перед приходом гостей. Все на своих местах. Герой-автор находится в «постоянной боевой готовности»: осознать, осмыслить, отразить любую, самую экзотическую ситуацию. То есть вроде бы лирическая эта проза, а вдруг спохватываешься — а где лирика-то? Сплошной анализ… Но Битов начал сразу с «двух концов»: в его прозе возник и самостоятельный литературный герой.

Роль — одно из ключевых слов и ключевых понятий в прозе Битова. Роман-пунктир «Роль» открывается как раз рассказом «Дверь». Битов в этом романе, состоящем из пяти рассказов, пишет человека — дискретно. Его не интересуют переходы, психологические переливы от одного состояния к другому, от одной «роли» к другой.

«А я ведь играю… Я ведь роль играю, — думает Монахов в рассказе „Лес“, Монахов, превратившийся из мальчика, как куколка из червячка. — И до чего же плохая написана для меня роль!»;

«А Монахов-то опять готовился на другую роль»;

«Он размышлял о странной роли отца во всем этом деле»;

«Переменялись ролями… Нет, тогда была не роль!»

Итак, Мальчик. Это — роль номер один. Первые толчки мучительного опыта, первое столкновение с реальностью. Безнадежность чистоты и романтики, веры и надежды.

В следующей стадии Мальчик уже получает имя: Алексей. Это иная роль. Возможно ли было, чтобы Мальчик украл у родных деньги? А Алексей — крадет. Он, бывший мальчик из интеллигентной ленинградской, даже петербургской семьи, готов все сложить к ногам Аси — взбалмошной, легкомысленной, неприкаянной своей возлюбленной. Совсем другого круга. Он не может привести Асю в свой дом, познакомить с мамой и тетей. Украсть для нее деньги — может, а познакомить — увольте. Через эту грань Алексей не перейдет. Он уже не Мальчик. Появляется «зрение не по чувству». Даже Асю он увидел «со стороны», и она «тотчас отдалилась» (разрядка в цитатах здесь и далее моя. — Н. И.). А там, где начинается «зрение не по чувству», умирает любовь. «Это было мерзкое чувство. Хотя появилось спокойствие. Но тут был холод, равнодушно-скользкая змея. Казалось, при чем тут эта женщина, с ним рядом? Сидят на одной постели, а откуда это?.. Алексею стало не по себе, даже страшновато, он не хотел так видеть… Он не хотел в себе этого зрения не по чувству. Может, оно и умнее, но от него исчезает счастье — это уже знание какое-то — не хотелось этого знания. Все от него становилось чужим».

В конце рассказа Алексей читает книгу, трактующую вопросы любви, жалости, Бога. Про Бога-то Алексей конечно же все пропустил, а вот про любовь прочитал, но не понял; однако рассуждения автора его поразили. Читает он, лежа в своей уютной комнате, на своей уютной постели, читает и думает о любви, в то время как его возлюбленная Ася… где она? В каком чужом углу стирает свой ситцевый халатик? В каком ломбарде стоит? Но об этом Алексей даже не задумывается.