Точки пересечения. Завещание

— Очень даже. Ты, милок, зашел бы к ним для интересу. Правда, грязновато в квартире, но чего только нет!.. — старушка подняла глаза к потолку. — Верка меня грызет, чтоб абажур выбросила. Говорит, во всем Новосибирске ни у кого такого старья не сыщешь. А мне, милок, жалко уничтожать вещь. Она хоть и не модная, но трудом нажита. У Харочкиных же — все по моде. И все дорогое. Недавно такую люстру подвесили — смотреть боязно. Людмила Егоровна хвасталась, будто из заграничного стекла, стоимостью… Сколько, думаешь? Две с лишним тыщи! Это, считай, однокомнатная кооперативная квартира под потолком висит. А вдруг оторвется?..

— Да-а-а, — стараясь поддержать установившийся со старушкой контакт, протянул Бирюков и сразу переменил тему: — Зинаида Григорьевна, вы говорили, что ресторанный гарсон по воскресеньям забегает к Кудряшкиной. Как же, в таком случае, его отношения с Анжеликой?..

Петелькина трубочкой выпятила губы:

— Сама, милок, дивлюсь. Прибегал вроде к Ленке… К слову, раньше Ленка с Анжелкой душа в душу жили, а последнее время, примечаю, будто между ними черная кошка пробежала. Может, со зла Ленка на Анжелку ляпнула. У нее такое бывает. Не взлюбит человека, как бодливая корова становится.

— А о Фарфорове Кудряшкина не рассказывала?

— Кто такой?

— Один из ее знакомых, бородатый мужчина.

— Нет, милок, бородатых мужиков у Ленки не видела. Стриженый как-то спрашивал ее. Помню, я полюбопытствовала: «Чо, родимый, в заключении отбывал?» Парень обиделся: «В солдаты, бабка, хотели забрать, да отменили».

— Как он выглядел?

— Допризывного возраста. Одежка неприметная. Какая именно, теперь даже вспомнить не могу.

— Давно это было?

— Можно вычислить… — старушка, рассуждая вслух, стала загибать пальцы. — Мишку-спекулянта посадили в конце марта. В апреле к Ленке зачастил этот… из ресторана. В мае он приутих, реже заглядывал. Так… А стриженый появился где-то в начальных числах июня.

— Внучка ваша не дружит с Кудряшкиной?

— Нет, моя Верка строгой манеры поведения. Она с Ленкой больше все — мимоходом. А с Анжелкой тоже просто так: здравствуй — до свидания.

— Тот учитель, о котором говорили, часто у Харочкиных бывает?

— Не часто, но видала его. Очень обходительный, любезный человек. Как-то у Верки контрольная задачка не получалась. Он тут подвернулся, в минуту помог. Верка после говорила, что сильно умный мужчина. Самые трудные задачи, как семечки щелкает… — Петелькина внимательно присмотрелась к Антону. — Ты, милок, случаем, не следователь? Очень уж подробно все выспрашиваешь.

— Я из уголовного розыска.

— Ишь ты! Серьезное что-то случилось?

В своей работе Бирюков придерживался принципа — собирать информацию, а не распространять.

— Человека потерявшегося ищем, — уклончиво сказал он.

— Давно?

— Две недели.

— Э-э-э, милок! У нас в колхозе скотник Потап Романенков цельный месяц потерянным считался. Милиция и прокурор с ног сбились в розысках, а после оказалось— в соседнем селе у Нюрки Свешниковой, беспутной молодухи, Потап на целых тридцать дней пригрелся. А ты говоришь, две недели. Две недели — пустяк…

На лестничной площадке внезапно хлопнула дверь. Баба Зина прислушалась:

— Ленка пришла.

Бирюков поднялся. Прикидывая мысленно план предстоящего разговора с Кудряшкиной, показал взглядом на усаженную цветами лоджию:

— Зинаида Григорьевна, продайте несколько цветков.

— Ленке хочешь преподнести? — мигом сообразила Петелькина. — За ремонт телевизера без денег букет соберу. Я продажей не занимаюсь — для красы ращу.

Кудряшкина открыла дверь, едва Бирюков успел постучать. За прошедший год Леля заметно изменилась. Шелушившееся от косметики лицо поблекло. Большие печальные глаза с зеленоватыми зрачками, словно от длительного недосыпания, глубоко ввалились. Похудела так, что простенькое платье казалось явно великоватым.

— Здравствуйте, Леля, — весело сказал Бирюков и широким жестом протянул перед собою букет.

Кудряшкина отпрянула от цветов:

— Это что за хохма?..

— Это — вам.

— От кого?

— Лично от меня и от уголовного розыска.

Леля смерила Антона сердитым взглядом:

— Не смешно. Если к Мишке притопал, он — в казенном доме, а книги в фонд государства уплыли. Ни менять, ни продавать теперь нечего.

— Я, Лелечка, пришел поговорить с вами по душам.

— В моей душе пусто, как у грешницы.

Антон посерьезнел:

— Возьмите же цветы. Честное слово, это вам — от меня.

Кудряшкина неловким движением, чуть не рассыпав, приняла букет, скривила в ухмылке губы:

— Во юмор… Раньше парни с бутылкой приходили, теперь же охапками траву волокут. Давно надо было вас, алкашей, Указом припугнуть…

Бирюков пропустил колкость мимо ушей и перешел с Лелей на «ты»:

— Не лезь без причины в пузырь. Мне действительно надо с тобой поговорить. Можно войти?

Леля мгновение поколебалась:

— Ну, заходи… Только не надолго.

— Не пугайся, до утра не останусь.

— Я не из пугливых.