Точки притяжения

– Привет, – спокойно ответила девушка, – Я Таня. Как тебе здесь? – спросила она, глазами и бровями сделав однозначный жест, показывающий, что под «здесь» она имела в виду всё вокруг – крышу и вид с неё.

– Вид прекрасный. Но запах… – слегка поморщившись, призналась Кира.

Таня снова использовала глаза и брови, чтобы без слов сказать «ну конечно: это же курилка».

– Я не курю, так что, думаю, мне пора идти, – проговорила Кира и, не дожидаясь ничьего ответа, направилась к двери.

Выйдя на лестницу, она услышала за собой знакомый голос:

– Я тоже ухожу.

Это был Макс, который второй раз за день нагнал её и оказался по правую её сторону.

– Ты не куришь? – поинтересовалась Кира.

Сама она ненавидела всё, что было связано с курением. Ещё в детстве, одновременно узнав о вреде табака и о том, что людей никто не заставлял впадать в эту зависимость, она стала ассоциировать курение либо с уровнем интеллекта, либо со степенью пренебрежения к здоровью. Этому отношению не помогали ни отец, который дымил как паровоз во всех комнатах дома, не заботясь о том, что кому-то это могло быть неприятно (иногда она даже ругалась с ним из-за этого), ни вся остальная масса курящих людей, которых, казалось, беспокоило лишь зудящее желание затянуться и никак не волновало то, что исторгаемый ими дым мог кто-либо вдохнуть. Единственным человеком, в котором она могла переносить эту привычку, была Алиса: её, как и абсолютно всех курящих, никак нельзя было убедить в неблагоразумности саморазрушения, поэтому Кира просто-напросто привыкла; иногда она, несмотря на нелюбовь Алисы к такого рода комментариям, всё-таки вворачивала несколько слов о том, что она была бы рада, если бы Алиса бросила курить; в ответ на это пожелание Алиса обычно утомлённо вздыхала и слегка качала головой в знак давней договорённости о её несогласии.

– Нет, – сказал он, и она почему-то почувствовала облегчение от этого признания.

Молча доехав до двадцатого этажа, они разошлись, и Кира, вернувшись в напряжённое состояние работника, который всё ещё осваивался с непривычной обстановкой, продолжила свой первый полноценный рабочий день.

День 3, неделя 1, среда

Идя по широкому тротуару по направлению к офису, Кира думала о том, что, хотя всё вокруг и начинало выглядеть по-летнему, ветер и температура не торопились бросаться в объятия лета, нудно напоминая всем вокруг, что радоваться пока что было рано. Подходя к зданию, она увидела остановившийся напротив входа автомобиль: из него вышли Марк, его сын и неизвестная Кире девушка, поразившая её тем, что, находясь между ними, она объединяла их в цельную композицию – в семью. Её лицо было округлым, фигура – не худой, но в то же время не полной и заметно стройной, а её голову венчала объёмная шишка из почти двуцветных волнистых волос пшенично-золотого цвета. Автомобиль начал отъезжать; Марк, помахав, крикнул «Спасибо, что подвёз!» и направился вместе с дочерью (Кира была убеждена в том, что это была его дочь) к мерно крутящемуся входу. Макс, отстав, вытащил из кармана телефон и, смотря в него, остановился. Дойдя до него, Кира стянула наушники на шею.

– Привет.

– Привет, – откликнулся он, быстро взглянул на неё и тут же убрал телефон в карман джинсов; они пошли ко входу, – Что слушаешь?

– Девятнадцатую симфонию Бетховена в до-мажоре, – на ходу сочинила Кира.

– Серьёзно?

– Нет.

– Я хотел сказать, что это мой любимый композитор.

– Серьёзно?

– Нет.

Они посмотрели друг на друга взглядами, искрящимися лёгким задором и, пройдя сквозь вертящиеся двери, направились к лифтам. Марк с дочерью уже стояли с ожидающими; дочь, похоже, внимательно смотрела на своего брата и его собеседницу.

– Это твоя сестра, да? – спросила Кира.

– Ага.

– По твоей семье можно изучать генетику.

– Покажи мне фото своей семьи, я тоже поизучаю, – слегка вызывающе ответил он, пристально посмотрев на неё; она, улыбнувшись, ответила таким же взглядом.