Точно как на небесах

Гонории придется ухаживать за Маркусом. Она здесь, и любое другое поведение немыслимо. А что, если она ошибется? Если ему из-за нее станет хуже?

У нее нет выбора. Он нуждается в ней. У Маркуса никого нет, и Гонория не без стыда удивилась, как она не понимала этого раньше.

– Я посижу с ним, – сказала она миссис Уэдерби.

– О нет, мисс, вам нельзя. Это будет не…

– Кто-то должен быть с ним, – твердо произнесла Гонория. – Его нельзя оставлять одного. – Она взяла домоправительницу за руку и отвела в дальний угол комнаты. Невозможно было вести разговор рядом с Маркусом – он снова лег, но метался и поворачивался в кровати с такой силой, что Гонория вздрагивала.

– Я останусь, – сказала миссис Уэдерби.

Голос ее звучал неуверенно.

– По-моему, вы и так уже много часов провели у его постели, – заметила Гонория. – Вам нужно отдохнуть.

Миссис Уэдерби благодарно кивнула и, направляясь к двери, сказала:

– Никаких разговоров. О том, что вы были в комнате. Обещаю вам, ни одна душа в Фензморе ничего не скажет.

Гонория улыбнулась – как она надеялась, успокаивающе:

– Здесь моя мать. Не в комнате, но в Фензморе. Этого хватит, чтобы не дать распространиться слухам.

Кивнув, миссис Уэдерби неслышно выскользнула из комнаты.

– О, Маркус, – тихо произнесла Гонория, снова подойдя к нему. – Что с тобой случилось?

Она протянула руку, намереваясь дотронуться до него, но передумала. Это неприлично и, кроме того, лишний раз нарушит его покой.

Он выбросил руку из-под покрывала и повернулся на другой бок. Она и не подозревала, что у него такие мускулы. Конечно, Гонория знала – он сильный. Это очевидно. Он…

Гонория задумалась. На самом деле это не было так уж очевидно. Она не могла припомнить, когда Маркусу при ней приходилось поднимать что-то тяжелое. Но он казался сильным. Он выглядел сильным. Не все мужчины так выглядят. Скорее наоборот – большинство выглядит не так, по крайней мере среди знакомых Гонории.

И все же она не подозревала, что мускулы на руках у мужчины могут быть настолько рельефными.

Любопытно.

Гонория еще немного наклонилась вперед и поднесла свечу поближе. Как называется эта мышца на плече? У него она выглядит замечательно…

Пораженная направлением своих мыслей, Гонория резко отшатнулась. Она здесь не затем, чтобы пожирать глазами полуобнаженного мужчину. Тем более больного, тем более Маркуса Холройда.

В нескольких шагах от нее стоял стул. Гонория придвинула его поближе к кровати, но не вплотную, на тот случай, если Маркус снова начнет размахивать руками.

Она села и вновь посмотрела на больного.

Он выглядел исхудавшим. Лицо его было изможденным, и даже при тусклом свете свечи были видны круги под глазами.

Несколько минут Гонория сидела в тишине, чувствуя себя очень глупо. Ей страшно хотелось заняться каким-нибудь делом. Конечно, присматривать за Маркусом – тоже дело… Но ей было этого мало.

Маркус стал спокойнее; время от времени он ворочался под покрывалами, но большую часть времени спал.

Господи, как же в комнате жарко. Гонория все еще оставалась в дневном платье, одном из тех, которые она вряд ли смогла бы надеть – и которые вряд ли смогла бы снять – без посторонней помощи.

Она улыбнулась. Прямо как сапог Маркуса. Приятно знать, что мужчины иногда не менее женщин подвержены глупостям моды.

Платье это явно не подходило для ухода за больным. Гонория с трудом расстегнула несколько верхних пуговиц на спине и глубоко вздохнула.

– Не может быть. Такая обстановка не может быть здоровой, – громко произнесла она, пытаясь ослабить воротник и проветрить вспотевшую шею.

Она взглянула на Маркуса. Кажется, ее голос его не побеспокоил.

Гонория скинула туфли и – ведь она все равно уже была чрезмерно раздета – стянула чулки.

– Ух. – Она с отвращением взглянула на свои ноги.

Чулки промокли насквозь.

Гонория повесила их на спинку стула, но потом передумала и, свернув их, засунула в туфли.

Невыносимо. Что бы доктор ни говорил, такая жара совершенно невыносима. Гонория снова подошла к постели Маркуса и взглянула на него.

Осторожно протянув руку, она почувствовала – воздух около его кожи гораздо теплее, чем в остальной комнате.

Возможно, это только показалось, но возможно, так оно и есть.

Гонория оглядела комнату в поисках чего-нибудь, чем можно было бы обмахивать Маркуса. Как бы ей пригодился один из шелковых китайских вееров мамы. В последнее время леди Уинстед постоянно пользовалась веером. В багаже у нее всегда было как минимум три веера. И не зря – она везде их забывала.

Но сейчас ничего подходящего не было, и Гонория, наклонившись, начала дуть на Маркуса. Он не пошевелился. Набравшись уверенности после такого успеха (если это, конечно, был успех), она подула еще раз, сильнее. Маркус чуть вздрогнул.

Гонория замерла, не зная, хорошо это или плохо. Если он весь так сильно вспотел, как казалось, она рискует его простудить.

Гонория снова села, потом встала, потом снова села, беспокойно похлопывая по боку. Ей пришлось прижать руку к телу, чтобы остановиться.

Глупо. Она вскочила на ноги и снова подошла к больному. Маркус опять ворочался, хотя сил, чтобы скинуть покрывала, ему не хватало.