Точно как на небесах

– Очень важно, чтобы у меня была вся необходимая информация, – резко произнес он. – Я беспокоился бы гораздо больше, если бы не знал, что вы дали ему настойку опия.

– Вы не беспокоитесь? – недоверчиво спросила Гонория.

Доктор Уинтерс пронзил ее взглядом.

– Я не сказал, что не беспокоюсь. – Он снова повернулся к ноге Маркуса и пригляделся. – Я сказал, что беспокоился бы больше. Если бы его дыхание было таким неглубоким без настойки опия, это свидетельствовало бы о действительно серьезной инфекции.

– То, что у него сейчас, не серьезно?

Доктор снова раздраженно посмотрел на Гонорию. Он определенно не был благодарен ей за лишние вопросы.

– Будьте добры, воздержитесь от комментариев, пока я не закончу осмотр.

Гонория почувствовала, как заливается краской, но отошла. Она будет вежлива с доктором Уинтерсом, даже если ее это убьет; если кто-то может спасти Маркуса, то это он.

– Расскажите мне подробно, как вы чистили рану, – потребовал доктор, оторвав взгляд от ноги Маркуса. – Еще я хочу знать, как она выглядела изначально.

Гонория и леди Уинстед по очереди рассказали, что делали. Он, кажется, одобрил их или по крайней мере не высказал неодобрения. Когда они умолкли, доктор еще раз взглянул на ногу Маркуса и глубоко вздохнул.

Гонория мгновение подождала. Доктор, похоже, думал. Но черт побери, он думал долго. Наконец она не удержалась.

– Каково ваше мнение? – вырвалось у нее.

Доктор Уинтерс медленно заговорил, как будто думая вслух:

– Он может сохранить ногу.

– Может? – переспросила Гонория.

– Еще слишком рано говорить точно. Но если он ее сохранит, – он взглянул на Гонорию и леди Уинстед, – то исключительно благодаря вашим усилиям.

Гонория удивленно моргнула. Она не ожидала одобрения. Потом задала вопрос, которого так боялась:

– Будет ли он жить?

Доктор искренне посмотрел на нее:

– Он точно будет жить, если мы отнимем ему ногу.

Губы Гонории задрожали.

– Что вы имеете в виду? – Она знала, что он имеет в виду, но хотела услышать, как он это скажет.

– Я уверен, если отнять ему ногу сейчас, он будет жить. – Доктор снова посмотрел на Маркуса, как будто еще один взгляд мог добавить уверенности. – И если не ампутировать ногу, он тоже может полностью выздороветь. Или умереть. Я не могу предсказать, как будет развиваться болезнь.

Гонория застыла. Она только переводила взгляд с лица доктора Уинтерса на ногу Маркуса и обратно.

– Как мы узнаем? – тихо спросила она.

Доктор Уинтерс вопросительно наклонил голову.

– Как мы узнаем, когда необходимо принять решение? – уточнила она громче.

– Есть симптомы, по которым это можно узнать, – ответил доктор. – Если вы увидите красные полосы, расходящиеся от раны по ноге, будет ясно, что ее нужно ампутировать.

– А если этого не случится, значит, он выздоравливает?

– Не обязательно, – сказал доктор. – Но если рана будет выглядеть так же, как сейчас, – это хороший признак.

Гонория медленно кивнула, пытаясь все запомнить.

– Вы останетесь здесь, в Фензморе?

– Я не могу, – ответил доктор, упаковывая сумку. – Я должен осмотреть другого пациента, но вечером вернусь. Я не думаю, что нам придется принимать решение до вечера.

– Вы не думаете? – резко спросила Гонория. – То есть вы не уверены?

Доктор Уинтерс вздохнул.

– В медицине никогда нельзя быть ни в чем уверенным, миледи. Хотел бы я, чтобы это было не так. – Он выглянул в окно, из которого открывался вид на бесконечные зеленые луга Фензмора. – Возможно, однажды все изменится. Но боюсь, не на нашем веку. А пока моя работа остается настолько же искусством, насколько наукой.

Гонория не это хотела услышать, но она готова была признать, что это правда, и благодарно кивнула доктору.

Доктор Уинтерс поклонился, дал инструкции Гонории и ее матери и ушел, пообещав вернуться позже вечером. Леди Уинстед проводила его, снова оставив Гонорию наедине с Маркусом, все так же неподвижно лежавшим на кровати.

Несколько минут Гонория без движения стояла в центре комнаты, чувствуя себя странно потерянной. Ей нечего было делать. Она осталась такой же напуганной, как и утром, но тогда по крайней мере могла сконцентрироваться на лечении его ноги. Теперь же ей оставалось только ждать.

Ей нечем было заняться, и ее охватил страх.

Что за выбор.

Жизнь или нога.

И возможно, ей придется выбирать.

Она не хотела брать на себя такую ответственность. О Боже, нет.

– О, Маркус, – вздохнула она, подойдя к кровати. – Как такое могло случиться? Почему это случилось? Несправедливо. – Она села на стоящий рядом стул и оперлась локтями на матрас, опустив голову на сцепленные руки.

Она, конечно, пожертвует его ногой, чтобы сохранить ему жизнь. Именно так поступил бы сам Маркус, если бы был в состоянии решать. Он гордый человек, но не настолько, чтобы предпочесть смерть увечью. Гонория это знала. Они, конечно, никогда не говорили о таких вещах – никто не будет сидеть за обеденным столом и обсуждать, что лучше – ампутация или смерть.

Гонория знала, что он выбрал бы. Она знала его пятнадцать лет, и ей не нужно даже задавать ему такой вопрос.