Точное будущее. Лучшая фантастика – 2024

– Я так тоже могу заявить.

Он порылся в кармане куртки, достал удостоверение и протянул к ее лицу в открытом виде.

– Что… А кто вас арестует?

– Кому надо, тот и арестует. Про борьбу башен слышали?.. И вообще – будем работать или как? Шашечки или ехать?

– Это чуднóе, мне подходит, – признался Артем. – Машина в пединституте стоит полвека, а я ее увезу!.. Но такие удостоверения в Москве в подземных переходах по приколу продают. Без обид, ладно?

– Уеду первым. – Виктор утер салфеткой губы. – Я тоже на велосипеде, но у нас должна быть дистанция. Вы за воротами сразу смартфоны достанете, Андрон проснется, лоцировать начнет вас, наши голоса сличать, я буду нервничать.

– И что? – полюбопытствовала Наташа.

– И ничего хорошего. Артем, на пару слов, – поманил он бородача.

– Завтра к тебе придут, – негромко сказал Витя, когда сошли с веранды. – Ты им все расскажи, кроме Наташи и ужина здесь.

– Так-таки и рассказать?..

– Они в основном знают. Наверняка твой звонок отследили. Но вот что мы говорили… – Витя улыбнулся.

– Тебя надолго закроют? – спросил Артем сочувственно.

– А, пустяки. Можно сказать, я родился в лагерях; не привыкать.

* * *

«Наш городок официально называется FPC Baldy Town, то есть федеральный тюремный лагерь, но мы зовем его просто Болди. Мое рождение и жительство здесь – воля Провидения и рука Божия, некое избранничество и знак свыше. Это мой ясеневый луг», – вдохновенно писала Виктору девушка по имени Эшли, девятнадцати лет.

Путь ее писем из Штатов в Россию был примерно так же сложен и опасен, как схема связи его проводного телефона с внешним миром.

Там у них детишкам открывали тайну их сущности на конфирмации, так положено у протестантов. Можно себе представить, как девчонку нахлобучило, раз до сих пор не отпустило.

До поры все вроде нормально, но с возраста «почемучки» появляются вопросы – почему мы никуда не ездим? Зачем вокруг колючая проволока и солдаты на воротах? А я хочу в Диснейленд, мне можно? А в горы, а на море, а на Ниагару?

Все это волнует, будоражит, назревает, и вот под пение «Во имя Твое крестился» ей вручают новенький томик псалмов, букетик цветов и сообщают на ушко кое-что очень важное. Хоп! Ломка стереотипов и посттравматическое стрессовое расстройство.

«В соседних городках считают, что мы дети Серых Чужих или гремлинов, но это же неправда. Мы ведем переписку с Вашингтоном о свободе перемещения и нарушениях основных прав. Волонтеры, я их не назову, помогают нам с частной почтой, которую по ночам возят дроны. Если они падают, мы выжидаем, пока оживут. Главное, убедиться, что дроны не перехвачены людьми правительства».

Несомненно, доброхоты городку реально помогают. Там традиции благотворительности – спасать негров, крестить китайцев, обращать падших на стезю добродетели, раздавать суп в голодуху. Однако Витя здраво полагал, что дронами в Болди возят не только почту. И в самом Лысом Городке варят во все тяжкие. Инициативный народ скор на любое дело.

Насчет Эшли Витя был почти уверен – эту не перехватили. Циркуляция писем, бумажных фоток и россказней донесла до нее весть о гербе с рысью – и все! И пропала американка! Казалось бы – ну сиди себе в Болди Тауне, на жирных федеральных дотациях и бесплатных транках, ешь, молись, читай, смотри пленочное кино, ходи к врачам на опыты…

И она там сидит в облаке грез, изучая мир по энциклопедиям, среди сторчавшихся реднеков, вырванных из жизни юристов, неприкаянных менеджеров и сильных независимых домохозяек. Других негде взять. Разве ковбоя занесет. Куда податься?..

Но вдруг возникает гербовая рысь.

«По закону штата я совершеннолетняя. Я осознанно и ответственно убегу в Россию. Меня ничто не остановит. Я бы пошла к амишам, они такие чистые и строгие, но к ним очень трудно вписаться, и оттуда могут вернуть в Болди, если не хуже. Остается надежда на вас.